Конан и Морская Ведьма

Стоило ему заснуть, как перед его глазами постоянно вставало одно и то же видение. Юноша видел себя беспомощным избитым рабом, загнанным в ловушку и лежащим, скорчившись, в темном углу мрачного подземелья. Каждый раз он вздрагивал, заслышав шаги палачей, приближающиеся все ближе и ближе. Они никогда не успевали дойти до двери. Лейжес начинал кричать раньше и в безумном ужасе просыпался от собственного крика.

Его мучил страх, что однажды они войдут. Однажды раб не успеет проснуться. Молодой человек поежился. Он понимал, что начинает потихоньку сходить с ума. Все его сознание было поглощено ожиданием. Лейжес ждал, что рано или поздно его выведут и тихо убьют, как какого-нибудь приговоренного к смертной казни уголовного преступника. Больше всего юношу пугало то, что он не сможет владеть собой и враги увидят его ползающим на коленях, пресмыкающимся, вымаливающим пощаду.

Лейжес знал, что не боится смерти, даже такой бесславной, какая, без сомнения, ожидает его. Конечно, она отвратительна. Конечно, надо бороться за жизнь до последнего вздоха. Куда торопиться? Но он не боится смерти! Так почему же такие кошмары во сне? Откуда эти мысли о трусости? Может ли кто-нибудь сказать наверняка, как встретит свой последний час? Это заточение в подземелье в полном одиночестве, постепенно поглощало его мозг. Может быть, и мужское достоинство тоже гниет понемногу? Возможно, через месяц или два… В тысячный раз он проклинал судьбу за то, что враги взяли его живым.

Но в подземелье уже не было тишины. Кто-то разговаривал. И разговаривал явно с ним. Это Мкори. Боги! Он просто забыл о ее присутствии. Надо как-то исправлять положение. Надеясь, что гостья не обратила внимания на его отвлеченное молчание, Лейжес начал улыбаться и вдруг понял, что по-идиотски ухмыляется вот уже несколько минут. Заметила ли она это? Похоже, нет. Станет ли Мкори вести себя иначе по отношению к тому, кто потихоньку начал сходить с ума? Он заставил себя сосредоточиться на ее торопливо нервозном пересказе свежих дворцовых сплетен о событиях последней недели. О вновь появившемся трубадуре, о бале и прочих пустяках…

Мкори почувствовала, что Лейжес повернулся к ней и, перестав болтать, тревожно взглянула на юношу. Между тем за тяжелой дверью с засовами, охранники уже начали напоминать о себе.

«Интересно, радуется ли Марил когда слышит их доклады о непрестанно ухудшающемся состоянии моего здоровья?» — подумал несчастный узник. Вслух же он задал вопрос, на который заранее знал ответ:

— Твой отец еще говорил что-нибудь обо мне?

Мкори грустно покачала головой, отчего ее светлые волосы заколыхались волнами. Лейжес впервые за все это время обратил внимание на исходящий от нее запах духов и вспомнил, что должен сделать комплимент по поводу ее внешнего вида. Он знал, что Мкори потратила уйму времени, готовясь к этому непродолжительному визиту. Собираясь к нему, она оделась и причесалась так, как будто должна присутствовать на балу. Лейжес подумал, не поздно ли будет сейчас высказать одобрение ее наряду, не обидит ли Мкори то, что он не заметил его раньше. Пожалуй, не поздно.

— Нет, отец делает вид, что забыл о тебе. Он никогда не называет вслух твоего имени. Это папина любимая уловка. Когда его что-нибудь особенно глубоко трогает, он всегда так поступает. Дорогой, я уверена, что отец собирается освободить тебя. Иначе, зачем ему было тянуть эти последние…

— …эти последние два месяца, — закончил за нее Лейжес. — У него есть на то свои причины. И не одна. Впрочем, не мучай себя понапрасну. Уже два года я живу под постоянным гнетом Марила, и просто странно, что до сих пор еще жив. «Но очень близок к смерти, — добавил он про себя. — Третий раз, наверное, последний».

Два раза Марил проявлял снисходительность к своему племяннику. Это был третий арест.

Когда Эфрель вместе с Лейаном плела свои сети, Лейжес находился в море. Его не успели впутать в интригу. Отец не спешил вовлекать единственного сына в заговор и откладывал это до последнего момента, не сомневаясь в его сыновней преданности. В результате Лейжес узнал о трагической судьбе отца совершенно неожиданно для себя, только-только вернувшись в порт, когда друзья-офицеры смущенно сообщил и ему, что он находится под арестом по приказу императора. Однако Марил не расправился со своим племянником сразу, как со всеми другими домочадцами заговорщиков, проявив милосердие, о котором Лейжес его не просил. Но он организовал тщательное наблюдение за юношей.

Взбешенный случившимся, искренне скорбя о гибели отца, Лейжес сделал безрассудную попытку организовать заговор против Марила, решив убить дядю. Но император очень быстро узнал о готовящемся покушении и на сей раз поместил Лейжеса под светский арест. Он предоставил юноше анфиладу комнат внутри дворца, взяв с него торжественное обещание, не вступать ни в какие заговоры против правителя. И вновь он проявил не свойственное его характеру милосердие по отношению к обозленному племяннику.