Конан и сокровища Пифона

— Сейчас я собираюсь бросить дяде вызов. Он скажет, что я самозванец, я же докажу обратное. Я предложу ему единоборство, а он откажется. Тогда начнется бой, и мы разобьем его войско. Убивай всех без исключения. Ни один из сторонников Набо не должен остаться в живых. Но самого Набо не трогай. Только царь может поднять руку на царя.

— Но он не царь, — сказал Конан. — Он узурпатор.

— Не важно, он должен достаться мне. Я убью его, и люди должны это видеть.

— Как хочешь, но, если он нападет на меня первый, я за себя не отвечаю. Никто не остается в живых, если атакует меня с оружием в руках.

— Тогда держись от него подальше, — мрачно заметил Гома.

Все готово, и царь Гома вышел вперед. Приветственные крики его войска сотрясали все вокруг, люди стучали копьями о щиты, а их возгласы сливались в один восторженный рев обожания. Из-за городских ворот показались белые воины, вот они уже выстроились в боевой порядок перед стенами. За ними следовал полк голубых плюмажей. Конан быстро прикинул их численность. Вместе эти два полка насчитывали почти столько же людей, сколько в войске Гомы. Благодаря солдатам Сетмеса силы сравняются. Теперь многое зависит от синих плюмажей, к кому они примкнут. С левого фланга им уже что-то кричали воины Гомы, но те стояли с непреклонными каменными лицами.

Гома поднял топорик, и все звуки стихли. Он приблизился к вражескому войску на расстояние полета копья и обратился к тем, что стояли над воротами. Набо молчал, но Агла что-то сказала, и ее слова вызвали смех у горожан, которые собрались на стене. Тогда Гома обнажил торс, сбросив свое красное одеяние. Конан не видел, что именно предстало взорам горожан, но смех мгновенно смолк и по толпе прокатился ропот изумления. Потрясая топориком, Гома опять обратился к Набо. Узурпатор что-то высокомерно ему ответил. Конан понял, что единоборство отклонено. Он заметил, что вражеское войско этим недовольно, особенно воины с голубыми перьями, они, видимо, ожидали, что правитель примет вызов и будет драться за свой трон. Его отказ противоречил их понятиям о чести, это и к лучшему.

Вперед вышли стигийские солдаты, они плотными рядами встали перед городскими воротами. Бумбана нигде не видно. Все они, воины и солдаты, ждали в нервном нетерпении, когда начнется тяжелый и кровавый день.

Повернувшись к правителю спиной, Гома пошел к своим войскам. Вдруг позади него стигийский солдат сделал какое-то движение. Не успел арбалетчик отпустить тетиву, как Конан был уже рядом с Гомой. Схватив его за руку, киммериец сильным рывком оттащил Гому в сторону, в эту секунду мимо что-то просвистело. Послышался звук удара и глухой крик. Воин в первом ряду схватился за оперенный пояс на груди. Там, где оружие прошло сквозь его кожаный щит, осталось небольшое аккуратное отверстие.

— Так они хотят подлостью погубить помазанного правителя?! — взревел Гома.

— Это наемники, — сказал Конан. — И вот один решил, что есть подходящая возможность прикончить вражеского предводителя. — Он одарил Гому холодной улыбкой. — Я сам был наемником. Я сам так поступал.

Набо что-то крикнул, и один из его воинов, размахнувшись, вонзил копье в тело только что стрелявшего арбалетчика. Сетмес хмуро выслушивал упреки узурпатора.

— Раздор между союзниками, — заметил Конан. — Все к нашему благу.

— Довольно об этом, — сказал Гома. — Пора начинать. Я мечтаю поскорее занять место моих предков. — Взмахнув высоко топориком, он поднял руку, указывая на вражеское войско. Желтоперые воины с грозными криками рванулись вперед. Конан и Гома последовавши за ними, держась поближе к центру. Битва за долину началась.

В этом бою не нашлось места изобретательности или хитрости. Грубая сила шла против грубой силы. Копье ударялось о шит или с омерзительным звуком пронзало человеческое тело. Тяжелые дубинки разбивали черепа, короткие мечи рубили руки и ноги, и в воздухе висел запах свежей крови. Люди кричали, выли и… пели. Горожане со стен выкрикивали проклятья, раздавались возгласы поддержки, а жители близлежащих деревень собрались у холмов, чтобы посмотреть на удивительную битву.

Конан колол и рубил в кровавой ярости, все его существо охватило боевое буйство предков. Древко его копья раскололось от удара о твердый щит. Зажав обеими руками меч, киммериец действовал им теперь с удвоенной силой, разрубая щиты одним ударом, а уже вторым умерщвляя противника.

Бок о бок с киммерийцем Гома широко размахивал своим топориком, точно отражая удары маленьким щитом. Вражеских воинов еще до его удара сражали наповал королевские знаки Гомы. Повсюду вокруг этих двоих чувствовалось присутствие элитной гвардии черных перьев.

В ярости битвы стройные ряды рассыпались, и люди дрались уже отдельными кучками. В этот момент один из вождей Гомы что-то прокричал, и в бой вступила еще одна линия — зеленоперых. Белые плюмажи были теперь в полном отчаянье, но никто и не думал признать себя побежденным. Милосердия все равно сегодня ждать не придется.