Конан и Властелин Огня

Гарт поднялся по скрипучим ступенькам деревянной лестницы на второй этаж и исчез за дверью своей комнаты. Довольный и сытый варвар, громко рыгнув, облокотился на стену, рассматривая собравшихся к тому времени в таверне посетителей. В маленьком зале царила настоящая какофония звуков: гулкие окрики, визг трактирных девок, стук кружек, шум разговоров вперемешку с бранью и пьяной вознёй. Кто-то спорил, усердно доказывая собутыльникам свою правоту, кто-то, будучи уже изрядно подвыпившим, пел, хотя, признаться, пение сие было отвратительным, кто-то бранился, пытаясь дозваться служанок, не знавших, куда деваться от поползновений назойливых гуляк. Одним словом, кроме варвара и его друга не было ни одного человека, кто бы спокойно сидел и тихо беседовал. Все как с цепи сорвались! А тем временем обстановка в зале накалялась, вернее, разгоралось желание почесать кулаки, всё сильнее будоража умы неугомонных посетителей, которым непременно хотелось сорвать свою спесь на первом попавшемся под горячую руку неудачнике.

— Ну чем не атмосферка для дебоша? — проворчал варвар себе под нос. — Жаль, что повода нет, а то бы я показал этим шакалам, как дерутся настоящие мужчины…

— А когда тебе нужен был повод? — спросил Гарт, присаживаясь за стол.

— Ты, что, уже собрался? — удивился Конан.

— Успею ещё. — ответил старый приятель.

На самом деле, кто ищет повод, тот обязательно его найдет. Так или иначе. Это лишь вопрос времени. И как водится, долго ждать не пришлось. У окна через два ряда столов невысокий плотный человек крайне неприятной наружности, которую только подчеркивала солидная проплешина на затылке и маленький обрубок хвостика из остатка ещё не успевших покинуть дурную голову волос, грубо схватил младшую дочь хозяина за мягкое место. Конан привстал из-за стола, намереваясь поставить негодяя на место, он не любил, когда без причины обижаю слабых и немощных, тем более в его присутствии, но всё дело испортил, не вовремя вмешавшийся глава семейства. Он вырвал своё чадо из хищных лап негодяя и отослал заплаканную девушку на кухню, бросив обидчику дочери пару крепких словечек напоследок. Стоявший в трактире гам, не дал варвару толком разобрать содержания их неприятного разговора. Трактирщик высказался, и быстро зашагал прочь. Негодяй, запоздало спохватившись, выкрикнул ему в спину целую тираду бранных слов, его и без того мерзкое лицо в этот момент стало ещё более отвратительным. Но на том всё и кончилось, видимо хозяин привел достаточно убедительные аргументы, чтобы остудить разгоряченный пыл своего ретивого постояльца. Плешивый немного помялся на месте, сжимая и разжимая кулаки, резко развернулся и рывком подмял под себя скамейку, выказывая окружающим свою спесь.

Конану такие типы никогда не внушали уважения. Поднять руку на ребенка способен лишь трус или абсолютно аморальный человек, и он терпеливо ждал, проявит ли тот себя ещё с какой-нибудь сомнительной стороны, чтобы было достаточно оснований вызвать негодяя на откровенный разговор с глазу на глаз.

В этот день обстановка в таверне будто располагала к драке, впрочем, как и всегда в таких заведениях. Плешивый вскоре заметил прикованное к своей персоне внимание северянина и глумливая улыбка тотчас исказила его и без того малоприятную физиономию. Наконец-то, ему подвернулся случай, хоть на ком-то сорвать свою спесь. Негодяй демонстративно плюнул в сторону варвара и во всеуслышание громко и витиевато выругался, сравнив до кучи с вонючей немытой свиньёй. Этот оскорбительный жест, как нельзя лучше, послужил варвару сигналом к началу действий. Ничем не показывая охватившего его возбуждения, Конан спокойно сгрёб со своей плошки остатки пищи и швырнул в лицо плюгавому. Попал. Вязкая пищевая кашица основательно заляпала уродливую рожу негодяя. Смертельно оскорблённый, известный всему кварталу головорез, сгрёб объедки со своей физиономии и неприязненно сморщившись, стряхнул их на пол. В зале воцарилась напряженная тишина.

— Гнида! Шелудивый пёс! Да, я с тебя живьём шкуру сдеру! — процедил негодяй сквозь зубы, еле сдерживая яростный озноб, трясущий всё его тело.

Он медленно поднялся, отёр рукавом лицо и вразвалочку двинулся на обидчика, продолжавшего спокойно сидеть и наблюдать. Глаза плюгавого сверкнули опасным огоньком, лицо искривилось в недоброй ухмылке. Но он сохранял видимость спокойствия, будто не сомневался в своём превосходстве над дикарём с далёкого севера.

Его движения были отточены и плавны, что выдавало в нём прирожденного бойца. Это слегка насторожило Конана, но не более того. Путешествуя по свету, северянин повидал всякого, разных людей, но в этом человеке было нечто особенное, неприятное, отталкивающее и в тоже время он вызывал у варвара чувство сходное с любопытством.