КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ

— Что ты там сделал со мной? — спросил Конан.

— Лишил тебя сознания,— прозвучало в ответ.— Каким образом — ты все равно не поймешь. Можешь, если хочешь, назвать это черной магией.

Конан и сам пришел к такому же выводу и раздумывал уже совсем над другим.

— Кажется, я понимаю, зачем ты меня пощадил,— сказал он.— Амальрик, видно, собрался стращать мной Валерия — в том случае, если произойдет невозможное и этот молодчик станет-таки королем Аквилонии. Все хорошо знают, что за попыткой посадить Валерия на мой трон стоит барон Торский! Насколько я знаю Амальрика, он предназначает Валерию роль пешки, не больше. Так же как сегодня — Тараску!

— Амальрик о твоем пленении и не подозревает,— ответил Ксальтотун.— Как и Валерий. Оба уверены, что ты погиб в битве при Валкие.

Глаза Конана сузились, он пристально посмотрел на своего собеседника.

— Я чувствовал за всем этим чью-то мощную волю,— пробормотал он,— но думал, это воля Амальрика. Однако, похоже, Амальрик, Тараск и Валерий — всего лишь марионетки, а нитки дергаешь ты. Кто ты?

— Какая разница? Даже если я расскажу, ты мне вряд ли поверишь. Ответь лучше: что, если бы я предложил снова посадить тебя на аквилонский престол?

Конан смотрел на него, точно волк, угодивший в клетку.

— Назови цену!

— Повиновение мне.

— Ну и катись в преисподнюю со своим предложением! — зарычал Конан.— Я твоей пешкой не буду! Я добыл свою корону мечом! И кроме того, не в твоей власти покупать или продавать трон Аквилонии. Королевство еще не завоевано — одна битва не решает исхода войны!

— Ты забыл, тебе противостоят не только воины с их жалким оружием,— ответил Ксальтотун.— Или меч смертного поразил тебя в твоем собственном шатре еще до начала сражения? О нет: то было порождение мрака, скиталец, явившийся из внешних пространств по моему слову. Его пальцы пылали вечным морозом межзвездных черных пустот. Этот-то холод оледенил твою кровь и лишил мышцы силы. Холод, обжегший твое тело подобно железу, раскаленному добела! Или, может, ты скажешь, что человек, надевший твои доспехи, по чистой случайности повел рыцарей в ту теснину? Случайность, благодаря которой на них обрушились скалы?

Конан молча смотрел на него, и по спине гулял холодок. Мифология его варварского племени изобиловала легендами о чародеях и колдунах. К тому же, глядя на Ксальтотуна, любой дурак мог сказать, он — необычный человек. Конан явственно ощущал нечто неизъяснимое, отличавшее его от всех остальных,— некую ауру чужого времени и пространства, некое веяние зловещей, немыслимой древности. И все-таки упрямый дух Конана отказывался признать поражение.

— Обвал мог быть и случайностью,— процедил он сквозь зубы.— А бросок в ущелье — так это каждый бы на его месте предпринял!

— Вовсе нет. Ты, например, ни за что не сунулся бы туда. Ты бы сразу заподозрил ловушку. Для начала, кстати, ты и через реку бы не пошел, не убедившись, что немедийцы действительно разгромлены. И потом, даже в безумии битвы гипнотическое внушение не могло бы внедриться в твое сознание и заставить слепо ринуться в расставленную западню, как поступил тот простак, выряженный тобою.

Конан никак не мог распроститься с сомнениями:

— Но если все специально подстроено, чтобы разгромить мое войско, почему твой межзвездный скиталец не прикончил меня прямо в шатре?

— Я желал заполучить тебя живым. Я и без волшебства мог предсказать — Паллантид велит другому надеть твои латы. Ты нужен мне живым и неискалеченным, ибо ты можешь пригодиться для осуществления моих планов. В тебе есть жизненная сила, которая стоит больше, чем все искусство и вся хитрость тех, кто считает себя моими союзниками. Ты — упорный враг, из тебя может получиться отменный вассал.

Услышав такое, Конан плюнул, но Ксальтотун, не обращая внимания на ярость киммерийца, взял со стола хрустальный шар и поместил перед ним. Он ни на что не положил его и не стал никак укреплять. Тем не менее шар повис в воздухе, словно уложенный на подставку. При виде этого чуда Конан лишь фыркнул, хотя, по правде сказать, некоторое впечатление оно на него произвело.

— Хочешь посмотреть, что делается в Аквилонии? — спросил Ксальтотун.

Конан не ответил, но то, как он замер, напрягшись всем телом, выдавало его отчаянное желание узнать.