КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ

— Конан! — прошептал он потрясенно. — О Митра! Это же Конан! Амра…

— А то кто же еще? — Конан расстегнул плащ и вместе с латными рукавицами бросил его на стол…….Слушай,— продолжал он нетерпеливо.— у тебя уже и стакана вина для меня не найдется, промочить глотку с дороги?

— Д-да, конечно, вина…— завороженно повторил Публио.

Привычно потянулся к гонгу, но тут же отдернул руку, точно обжегшись, и содрогнулся. Конан наблюдал за ним с угрюмой насмешкой в глазах. Суетливо вскочив, купец бросился запирать дверь и при этом перво-наперво выглянул в коридор — не болтаются ли поблизости какие-нибудь рабы. Вернувшись, он принес золотой кувшин с вином и хотел было наполнить узкий бокал, но Конан отобрал у него кувшин, поднес двумя руками ко рту и долго с наслаждением пил.

—– И в самом деле, Конан,— пробормотал Публио. — Уж не сошел ли ты с ума?

— Клянусь Кромом, Публио,— сказал Конан, отрываясь от кувшина, но не выпуская его из рук, — ты живешь теперь совсем не так, как в прежние времена. Да, нужно быть аргосским купцом, чтобы обрасти такой роскошью, начав с крохотной портовой лавчонки, провонявшей тухлой рыбой и дешевым вином.

— Те времена давно миновали,— Публио кутался в свои шелка, силясь унять невольную дрожь.— Я отбросил прошлое, точно сношенный плащ.

— Что ж,— сказал Конан,— я не старый плащ, и от меня тебе не отделаться. Мне, правду сказать, нужно немногое, но уж будь добр, расстарайся. Да смотри, не вздумай отказывать. Слишком много дел мы вели с тобой в прежние дни. Думаешь, я совсем уж дурак и не понимаю, что этот особняк выстроен моим потом и кровью? Сколько грузов с моих кораблей прошло через твои руки?

— В Мессантии нет купца, который время от времени не имел бы дела с морскими бродягами…— трясущимися губами выговорил Публио.

— Но не с черными корсарами! — неумолимо ответствовал Конан.

— Ради Митры, тише! — вырвалось у Публио.

На лбу торговца выступил пот, пальцы нервно дергали золотую кайму одеяний.

— Я, собственно, хотел всего лишь освежить твою память,— сказал Конан.— Да не трясись ты так! Помнится, ты умел рисковать, когда содержал лавчонку и пытался выжить и разбогатеть. И дружил, как рука с перчаткой, со всеми пиратами и контрабандистами от Мессантии до Барахских островов! Или разбогател и вовсе хватку утратил?

— Я стал почтенным человеком…— начал было Публио.

— То есть попросту очень богатым,— фыркнул Конан.— А все почему? Почему ты так быстро разбогател? Не приходилось ли тебе торговать слоновой костью и перьями страуса, медью и кожами, жемчугом, чеканным золотом и еще всякой всячиной из страны Куш? И где, позволь спросить, ты скупал все это по дешевке, когда другие купцы за то лее самое таскали стигийцам серебро мешками? Напомнить? Ты покупал у меня. И гораздо дешевле, чем следовало. А я брал свои товары у племен Черного Берега, я грабил стигийские корабли — я и мои черные корсары!

— Ради Митры, довольно! — взмолился Публио.— Я ничего не забыл. Скажи лучше, что ты здесь делаешь? Я — единственный на весь Аргос, кто знает о короле Аквилонии, некогда промышлявшем пиратством. Потом до нас дошли вести о завоевании Аквилонии и гибели короля…

— Если верить слухам, враги уже сотню раз меня убивали,— проворчал Конан,— Однако вот он я, сижу живехонек и лакаю аргосское вино.

Кувшин вновь оказался у его губ. Почти опустошив его, Конан сказал:

— Я уже говорил, я не потребую от тебя слишком многого, Публио. Мне известно, что ты знаешь обо всем, происходящем в Мессантии. Так вот, я хочу вы ведать, нет ли в городе зингарца по имени Белосо, или как еще там он себя теперь называет. Он высокий, тощий и смуглый, как все его племя. Вероятно также, он хочет продать некий редкостный камень.

Публио покачал головой:

— Не видал такого и даже не слышал. Но через Мессантию проходят тысячи людей, и, если он здесь, мои люди скоро его обнаружат.

— Отлично. Вот и пошли их, пускай ищут. А пока пусть твои слуги позаботятся о моем коне да принесут мне поесть сюда, в эту комнату.

Публио многословно обещал тотчас нее исполнить. Конан допил вино, небрежно отбросил кувшин в угол и подошел к ближайшему окну, невольно расправляя грудь навстречу соленому ветру. Внизу расстилался лабиринт припортовых улочек. Конан оценивающе оглядел корабли, стоящие в гавани. Потом откинул голову, и взгляд его устремился прочь от берега, в синюю даль, где сходились море и небо. Его память уже летела за горизонт, к золотым морям юга, к пламенеющему солнцу, под которым не существовало законов. Случайный запах пряности будил воспоминания о чужих берегах, где росли мангры и гремели барабаны… о кораблях, сцепившихся абордажными крючьями… палубы в крови, дым и пламя, крики дерущихся…

Задумавшись, он даже не обернулся, когда Публио потихоньку вышел из комнаты.

Подобрав шелковые одежды, купец почти бегом поспешил по коридору и наконец вошел в комнату, где склонился над Iюргаментом высокий худой человек со шрамом на виске. Было, однако, в этом человеке нечто столь мирному занятию не соответствующее.

— Конан вернулся! — без всяких предисловий выдохнул Публио.