КОНАН: Рожденный в битве

Насколько ему было известно, они с Наталой последними оставались в живых из всей армии принца Альмарика. Совсем недавно эта пестрая и беспорядочная орда под водительством кофийского принца, устроившего неудачный мятеж, разрушительной песчаной бурей пронеслась по землям Шема и залила кровью стигийское приграничье. Стигийцы снарядили войско в погоню, и мятежники с боем прорубились сквозь черное царство Куш… лишь для того, чтобы бесславно рассеяться в пустынях дальнего Юга. Конан мысленно сравнивал путь мятежной армии с течением речного потока, могучего при истоке, постепенно мелеющего в жарких берегах — и, наконец, исчезающего по капле в пустынных песках. Все погибли — наемники, беглые разбойники, бродяги и прочий беззаконный люд. Только и осталось, что кости, кости, кости от горных равнин Кофа до здешних никем не измеренных дюн…

Когда стигийцы дали им последний бой и вместе с кушитами окружили обреченное войско, Конан мечом проложил себе путь на свободу и удрал на верблюде вместе с девчонкой. Так что теперь повсюду у него за спиной — враги, а единственный оставшийся путь вел на юг, то есть в пустыню. В самом сердце которой они с Наталой, как видно, и находились.

Девушка была родом из Бритунии. Конан обнаружил ее на рынке рабов в шемитском городе, который они взяли штурмом и грабили, и недолго думая взял в свою собственность. Ее на это согласия он спрашивал всего менее. Однако нынешнее положение Наталы так разительно отличалось от той жалкой участи, что ждала хайборийку в каком-нибудь шемитском серале, что она приняла свою судьбу с благодарностью. Вот и пришлось ей волей-неволей поучаствовать во всех приключениях Альмарикова злополучного воинства, а теперь вместе со своим благодетелем она пыталась выжить в пустыне.

Несколько дней они только и думали, как бы оторваться от скакавших по пятам стигийских наездников, а когда это им удалось, они не решились повернуть к северу. Они пробивались вперед, сквозь пески, надеясь отыскать воду, но воды все не было, и они лишились верблюда. Тогда они двинулись дальше пешком, и последние дни дались им сплошной мукой. Конан как мог оберегал свою спутницу… Наталу худо-бедно успела закалить походная жизнь, она продержалась много дольше, чем какая-нибудь изнеженная горожанка; но вот сегодня ее силам пришел конец.

Солнце немилосердно жгло черноволосую голову киммерийца. Перед глазами все плыло, к горлу подкатывала тошнота, но он скрипел зубами и шагал, шагал, шагал, не сбавляя темпа. Было похоже, что город ему не причудился, он был реален.

Что ждало их там?.. Быть может, очень даже враждебная встреча. Конан не пытался об этом гадать. По крайней мере, там у него будет шанс постоять за себя в сражении, а ничего иного у судьбы он никогда и не просил.

Солнце клонилось к закату, когда изнемогшие путники остановились у массивных ворот, радуясь благословенной тени. Здесь Конан наконец поставил Наталу на ноги и размял затекшие руки. Над их головами высились тридцатифутовые стены, сложенные из чего-то зеленоватого и не очень понятного, зато блестевшего почти как стекло. Задрав голову, Конан разглядывал зубцы наверху, полагая, что сейчас его оттуда окликнут, но так никого и не увидел.

Он приложил руки ко рту и покричал, потом стал колотить в ворота сабельной рукоятью, но в ответ раздавалось лишь пустое эхо, звеневшее насмешкой. Натала жалась к киммерийцу, напуганная странной тишиной. Обозлившись, Конан навалился на створку ворот… И отскочил, хватаясь за саблю, когда тяжелая створка неожиданно легко уступила и беззвучно отошла внутрь.

Натала вскрикнула и прижала руки ко рту.

— Смотри, Конан…

Непосредственно за воротами лежало неподвижное тело. Конан присмотрелся к нему, ожидая подвоха, потом шагнул вперед и начал оглядываться.

Он стоял на широкой площадке вроде крепостного двора. Во двор выходили дверные арки домов, сложенных из того же зеленоватого вещества, что и внешние стены. Строения были впечатляющие — крепкие, просторные, настоящие дворцы, увенчанные куполами и минаретами. И… по-прежнему нигде никаких признаков человеческой жизни. Но Конану, у которого в глотке запеклась пыль, некогда было об этом раздумывать. Посередине двора он увидел обложенное камнем квадратное отверстие колодца.

Он за руку втащил Наталу во двор и прикрыл за собой ворота.

— Он… мертвый? — пугливо спросила девушка, кивая на неподвижное тело у входа.

Это был рослый и крепкий человек в расцвете жизненных сил. Желтая кожа, немного раскосые глаза… а в остальном он вполне сошел бы за хайборийца. Одет в рубашку из пурпурного шелка, на поясе висел короткий меч в ножнах, обтянутых золотой парчой. Конан притронулся к телу… Ha. ощупь оно было холодным и неживым.

— Ран нет, пробормотал Конан.— Однако мертв, точно Альмарик с сорока стигийскими стрелами в груди… Ради Крома, идем скорее к колодцу! Если в нем есть вода, мы будем ее пить, мертвецы там, не мертвецы!