Конан (сборник)

Ярость сверкнула в его налитых кровью глазах, когда он снова повернулся и побежал дальше по извилистой тропе, которая пролегала по краю поляны, мимо густого, пышно заполнившего все пространство между деревьями, кустарника. Между ним и тропой лежал глубоко погрузившийся в покрытую травой землю покореженный ствол дерева. Увидев его, киммериец остановился и оглянулся назад, через поляну. Неопытный взгляд, нетренированный глаз не заметил бы здесь никаких признаков того, что здесь только что проходили. Однако для его, хорошо знакомых с дикой природой глаз следы эти были четко видны. И он знал, что его преследователи тоже без труда прочитают оставленный им след. Он беззвучно зарычал, как загнанный зверь, готовый вступить в отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть.

Стремительно, и с подчеркнуто наигранной беспечностью, он ступил на траву, притаптывая, тоже намеренно, тут и там зеленые стебли. Однако, достигнув задней части ствола, он вспрыгнул на него, повернулся и легко побежал назад. Коры на стволе давно уже не было, и на голой древесине не оставалось никаких следов. Никакой, даже самый острый глаз не смог бы различить, что этот человек вернулся назад. Добравшись до самого густого кустарника, он, подобно тени, скользнул в заросли и исчез в чаще, Позади него не шевельнулся ни один листок.

Время тянулось очень медленно. Серые белки снова беззаботно занялись своими делами на деревьях, а потом внезапно притихнув, попрятались в ветвях. На поляну снова ктото вышел, двигаясь также бесшумно, как и киммериец. Появились трое мужчин. Они были темнокожими, приземистыми, с мускулистой грудью и сильными руками. На них были расшитые бисером набедренные повязки, а в их черных волосах были воткнуты перья орла. Их тела были разрисованы сложными узорами, а в руках у них было обычное оружие, изготовленное из кованой меди.

Они осторожно оглядели поляну, потом, готовые к внезапному прыжку, двигаясь вплотную друг к другу, пригнувшись словно леопарды, вышли из кустарника и нагнулись над тропой. Они передвигались по следу, который оставил за собой киммериец. И это было непросто даже для легавой собаки, Они медленно крались вдоль поляны. Тут первый из преследователей остановился, чтото пробормотал и указал своим копьем с широким наконечником на примятую зелень травы в том месте, где тропа вновь сворачивала в лес. Его товарищи тот час же замерли, и их глазабисеринки стали жадно обшаривать плотную стену леса. Но их жертва спряталась хорошо. Наконец они снова тронулись в путь, на этот раз быстрее, чем прежде. Они шли по слабым, едва заметным следам которые, казалось, показывали, что их жертва от усталости и отчаяния стала неосторожной.

Едва они миновали то место, где тропа совсем близко подходила к чаще буйных кустов, как киммериец бесшумно выпрыгнул откудато позади них, крепко сжимая оружие, которое он вытащил изза набедренной повязки: в левой руке кинжал с длинным отточенным медным лезвием и с секирой с медной рубящей частью — в правой. Нападение было настолько стремительным и неожиданным, что у идущего последним пикта не оставалось никаких шансов на спасение, когда киммериец безжалостно вонзил ему кинжал между лопаток. Клинок вошел в сердце прежде, чем пикт вообще понял, что он подвергся нападению.

Оба других пикта обернулись с быстротой моментально захлопывающейся ловушки, однако за это время киммериец успел вытащить кинжал из тела своей первой жертвы и замахнулся правой рукой с зажатой в ней смертоносной секирой. Второй пикт повернулся, когда секира взвилась вверх и обрушилась на него, расколов ему череп.

Оставшийся в живых пиктпредводитель схватил алое медное острие своего орлиного пера и с невероятной быстротой напал на киммерийца. Он бросил острие в грудь киммерийца, когда тот вырывал секиру из головы убитого. Киммериец умело воспользовался своим недюжинным умением и умом, равно как и оружием в каждой своей руке. Обрушившаяся на последнего противника секира отбросила острие врага в сторону, а кинжал в его левой руке распорол раскрашенный живот снизу доверху.

Сломавшись пополам и истекая кровью пикт издал ужасный вопль. Это не был крик страха или боли, это пронзительно звучал крик удивления и звериной ярости. Дикий вой множества глоток ответил ему издалека к востоку от поляны. Киммериец пригнулся, как загнанный волк с оскаленными зубами, и смахнул пот с лица. Изпод повязки на его левой руке противно сочилась кровь.