Конан-варвар. Алая цитадель

И снова Мурило остановился перед занавешенным дверным проемом и осторожно заглянул за занавес. Большой круглый зал открылся ему, опоясанный галереей примерно на середине между отполированным до зеркального блеска полом и высоким потолком. Этот зал удивил бы и королей, привыкших к роскоши. В середине стоял покрытый искусной резьбой махагоновый стол, заставленный сосудами с вином и деликатесами всех видов. Мурило замер. В широком кресле, повернутом к нему спинкой, восседала фигура, одеяние которой слишком хорошо было ему знакомо. Голова, скрытая так часто виденным багряным капюшоном плаща, была опущена в медитации. В королевском дворце Мурило сотни раз видел, как Набонидус сидит в такой позе.

Молодой человек проклял громкий стук своего сердца и с протянутым мечом скользнул в зал. Вся его фигура говорила о твердом намерении убить. Его жертва не двигалась, она еще, казалось, не слышала его приближения. Дремал ли Багряный Жрец или заснул вечным сном? Только один шаг отделял Мурило от врага, когда человек в кресле неожиданно встал перед ним.

Кровь отхлынула от лица Мурило. Меч выскользнул из его внезапно ослабевших пальцев и со звоном упал на полированный пол. Страшный крик вырвался из его груди. Глухой стук падающего тела последовал за криком. И снова тишина воцарилась в доме Багряного Жреца.

2

Вскоре после того, как Мурило покинул тюрьму, в которую заключили Конана, Атикус принес узнику гигантскую бычью ляжку и кувшин пива. Конан припал к ним с жадностью изголодавшегося, а Атикус отправился в последний обход по подземелью, желая убедиться, что все в порядке и никто не сможет увидеть заключенного во время побега. Пока он был занят этим делом, в тюрьме появился отряд стражников, который арестовал его. Мурило заблуждался, когда полагал, что этот арест стал следствием раскрытия плана побега. Он вообще не имел с побегом Конана никакой связи. Атикус оказался несколько небрежен в своих связях с «дном» общества, и его невнимательность принесла столь плачевные плоды.

Его место занял другой стражник, немного туповатый, но надежный человек, который никогда бы ни на шаг не отклонился со стези добродетели и выполнения своего долга. Он не обладал хорошо развитым воображением, зато был глубоко убежден в важности своей работы.

Когда Атикуса увели, новый стражник на всякий случай сделал еще один обход подземелья. Проходя мимо камеры Конана, он возмутился, увидев, что заключенный, не закованный в цепи, с огромным удовольствием вгрызается в большую, хорошо прожаренную бычью ляжку. Стражник настолько разгневался, что совершил серьезную ошибку: он вошел в камеру, не потрудившись сначала позвать с собой воинов из других частей тюрьмы или по меньшей мере поставить их в известность. Это была его первая ошибка в несении служебного долга — и вместе с тем последняя. Конан ударил его обглоданным мослом по голове, забрал у него нож и ключи и без излишней спешки пустился в путь. Как упоминал Мурило, здесь по ночам на часах стоял только один стражник. Киммериец покинул здание тюрьмы, воспользовавшись похищенным ключом, и оказался на улице. Все происходило так, как намеревался устроить Мурило, так, словно его план претворялся в жизнь без всяких помех.

Свои последующие шаги Конан обдумывал в тени тюремных стен. Ему пришло в голову, что он ничем не обязан Мурило, поскольку освободился самостоятельно. С другой стороны, именно юный аристократ самолично снял с него цепи и позаботился о хорошей кормежке. Без его участия побег бы не состоялся. Так что в конце концов киммериец пришел к выводу, что все же обязан Мурило, а поскольку Конан был человеком, не привыкшим оставаться в долгу, то решил сдержать данное молодому аристократу обещание. Но сначала ему нужно было позаботиться об одном личном деле.

Он сбросил драную куртку и в одной лишь набедренной повязке скользнул в ночь. Нож, который он забрал у стражника, был смертоносным оружием с широким обоюдоострым клинком примерно в девятнадцать дюймов длиной. По переулкам и темным площадям крался Конан, пока не добрался до Лабиринта. По его кривым переулочкам он шел с уверенностью старожила. Это был настоящий клубок темных улиц, грязных задних дворов, жутких лазеек и нор, полных таинственных звуков и разнообразных запахов. Улицы здесь не мостили, отбросы, нечистоты, жидкая грязь смешивались самым тошнотворным образом. Канав тоже не было, отходы и грязь просто выбрасывали из окон и дверей или сваливали в смердящие кучи. Если не соблюдать осторожность, то очень легко можно поскользнуться и по колено увязнуть в вонючей куче или утонуть в луже жидкого дерьма, которая по своим размерам не уступает небольшому пруду. И обычным делом было споткнуться о труп с перерезанной глоткой или разбитым вдребезги черепом. Добропорядочные граждане имели достаточные основания обходить Лабиринт стороной.