Конан. Великий лес

— Думаю, жив… Князь держит его где-нибудь, чтобы судить потом, после победы над Лесом. Насколько я знаю старого Брана… Он никого не отпустит в мир иной, не насладившись его страданиями! Даже своего собственного сына! Думаю, князь хочет, чтобы Бранко прежде увидел его победу и крушение своих надежд… Да, думаю, Бранко жив!

— Знать бы только, где его держат… Знать бы точно, где раскинут шатер самого князя! И тогда я мог бы ручаться за нашу победу… За победу малой кровью!

— Надо послать разведчика, — неуверенно предложил Изок.

— Сам догадываюсь, что надо поступить именно так! Но кто пойдет? Ты? Я? Кто-то из твоих ребят? Их всех знают в лицо… Кто-то из моих? Еще хуже… Кто-то из волколюдов? Так князево войско наверняка настороже! Послать кого-то, кого не заподозрят, а лучше — вовсе не заметят, чтобы так прополз в их лагерь, что и травинка бы не шелохнулась, и тень не упала… Разве что ежика какого или лесного котенка мелкого? — безнадежно усмехнулся Конан.

— Я пойду! — прозвенел позади них высокий голосок. Конан резко обернулся, хватаясь за оружие… Перед ним стоял маленьких темнокудрый мальчишка в замшевой курточке и зеленой шапочке. Зеленые глаза смотрели зло и упрямо. — Я пойду!

— Да как ты смел подслушивать? Да кто ты вообще такой? Подполз, как змееныш, и… Да я тебя сейчас! — рассердился Конан и попытался схватить мальчишку, собираясь задать ему хорошую трепку… Мальчишка ловко увернулся и рассмеялся. Конан просто опешил от такой наглости!

— Вот видите! Подполз, как змееныш, и все подслушал! Я давно здесь стою! А вы меня и не заметили! И ни одна травинка не шелохнулась, и тень не упала! И в князевом лагере никто меня не заметит, а заметят — не заподозрят! — торжествующе выкрикивал мальчишка.

— Так уши-то у тебя наверняка острые! — вздохнул Изок.

— Острые… Но я же в шапке!

— А ну как шапку снимут? В костер ведь бросят тебя, живьем!

— Риск есть, — спокойно согласился мальчишка. — Но он вполне оправдан! Лучшего разведчика вам все равно не найти! Ну, пожалуйста! Должен же я хоть что-то сделать, раз воевать мал!

Мальчишка и впрямь был юркий и верткий, и раз уж сам Конан не заметил его приближения… Да, он прав, лучшего разведчика им не найти! И у него больше шансов вернуться живым, чем у взрослого… Но все же — совсем ведь дитя! — как можно брать на душу такую страшную ответственность?! Конан покачал головой:

— Нет, не могу! Что я матери твоей скажу? Как в глаза ей посмотрю, если что?

Легкая тень пробежала по лицу мальчишки, губы страдальчески изогнулись:

— Нету у меня матери. Убили ее охотники по князеву приказу… И отца нет. Он с князем Фредегаром ушел…

— Понятно.

— Это будет моя месть! А месть — свята! Все равно ведь пойду туда… Вам назло… Хоть прирежу кого-нибудь из них во сне… Тогда точно поймают — и вы же будете виноваты!

— Ах ты, паршивец! — снова возмутился Конан.

— Лучше вы мне точно скажите, что я должен сделать и разузнать!

Конан все еще колебался, но Изок положил руку ему на плечо и прошептал:

— Если войско князя войдет в Лес, этот мальчик погибнет — вместе с другими детьми!

Конан кивнул. И повернулся к мальчишке:

— Месть — свята! Как тебя зовут?

— Вуйко. Сын Рагнахара!

— Слушай, Вуйко… Нам надо точно узнать: во-первых — где расположен шатер князя Брана, чтобы именно туда нанести главный свой удар, а во-вторых — жив ли княжич Бранко и где его держат, чтобы освободить его как можно скорее и с его помощью предотвратить кровопролитие… Сможешь?

— Смогу!

— Ты умеешь рисовать карты?

— Да. Примерно… Но вы поймете. Я возьму с собой полоску бересты и иголку! Ну, я пошел?!

Вуйко ободряюще улыбнулся Конану и беззвучно растворился в лесном полумраке.

Оленя колдовала над мясной похлебкой. Айстульф стоял рядом, по-собачьи тоскливым взглядом сопровождая каждое ее движение. Оленя время от времени окликала Сладушку и, если дочери рядом не оказывалось, начинала метаться в поисках — боялась снова потерять ее в этом страшном, темном Лесу…

Несколько раз Айстульф порывался заговорить — и каждый раз заготовленные слова замирали у него на губах: он боялся, что не сможет как следует выразить обуревавшие его чувства.

Наконец, Айстульф не выдержал и, подойдя к Олене, решительно остановил движение ее руки, быстро-быстро нарезавшей репу. Оленя выронила нож… Но глаз не подняла, только дрожали длинные ресницы.

— В бой мне завтра, — прошептал Айстульф. — Может, умереть придется… Так ты скажи мне все-таки… Чтобы знал я… Кем ты стала бы мне, если бы я жить остался: сестрой или супругою?!

— Супругою, — чуть слышно ответила Оленя, утыкаясь лицом в его плечо.

Вуйко чувствовал: кто-то следит за ним, кто-то беззвучно идет за ним следом, замирая всякий раз, когда мальчик оглядывался. Только человек, поживший в Лесу, может так двигаться… И все же не мешало бы избавиться от непрошеного соглядатая! Такая уж миссия у него: требует секретности! Конечно, можно было бы бросить нож, но… Вдруг — свой? Да и неоткуда взяться чужому… И Вуйко, выждав удобный момент, не просто обернулся, но прыгнул назад, пружинисто и ловко, как кошка. Преследователь слабо пискнул, сдавленный его руками…