Кончина СССР. Что это было?

Военно-полицейская машина не может действовать сама по себе: она не самоорганизующийся механизм. Ей нужна команда. Команды не поступило, поэтому получилось то, что получилось. Когда на улицы Москвы вывели танки и вывели этих бедных солдатиков… Вот стоит солдат, поначалу он готов выполнить то, что ему скажет командир, выполнить приказ, а когда два часа его обрабатывают, особенно женщины, бабушки: «Солдатик, сыночек, да ты что, ты против народа? Да ты что?» – через два часа этот солдатик превращается в ничто. И через три дня, к 21 августа, все это превратилось, извините, неизвестно во что…

По поводу штурма Белого дома, якобы планировавшегося, и того, что Ачалов не получил приказа – приказа не получил никто, и не надо было его отдавать. Потому что это было бы то же самое, что было в октябре 1993-го – сотни погибших[42]. Надо было действовать специальными силами раньше, утром 19-го: интернировать Ельцина, в семь утра брать здание Верховного Совета, все важные объекты брать под охрану, и все было бы совершенно по-другому. Но пошли другим путем, который вызывает сегодня изумление и удивление. Еще раз говорю: самое главное – не было команды.

Виктор Имантович, главный вопрос нашего цикла диалогов и нашего исследования: как вы считаете, были ли все-таки шансы тогда, в 1991 году, сохранить (я не скажу – СССР) союз, некое Союзное государство, в границах, близких к границам СССР или Российской империи?

Да, шансы были стопроцентные. Но для этого в Кремле должен был сидеть человек действительно ответственный, думающий не только о себе и своем благополучии, но и о стране, который не боялся бы брать на себя ответственность, принимать непопулярные решения и за эти решения отвечать и не боялся бы говорить людям: «Да, это я подписал указ, я отвечаю за него».

Трагедия нашей страны в том, что такого человека не оказалось, и в результате из-за того, что у нас на первой позиции оказался человек, который не способен был выполнять свои функциональные обязанности в силу чисто человеческих своих качеств, рухнула огромная держава. Я не преувеличиваю роль личности в истории, но…

Вот я как раз этому и удивляюсь.

Понимаете, мы – страна, в которой нам всегда нужен царь, генсек, президент. Без него мы не можем.

Но мне почему-то кажется, что никакой Михаил Сергеевич Горбачев, каким бы он мощным ни был, каким бы могучим ни было его окружение, не смог бы все-таки развалить такую страну, даже если бы очень сильно захотел. Страна распалась потому, что идеологически, экономически и политически исчерпала свой потенциал. Но об этом впереди еще много разговоров.

У меня последний к вам вопрос: вы лично жалеете о чем-нибудь? Не только в смысле того, что произошло с большой страной. О чем жалеете сегодня: чего-то не сделали, не успели, где-то не додавили, что-то упустили, чему-то не придали значения?

Да, я жалею о том, что так и не сумел добиться отставки Горбачева в 1990 году. Я не хвастаюсь, но отставка министра внутренних дел Бакатина[43], отставка Шеварднадзе – это моя инициатива. У меня была эта цель, я прекрасно видел, куда ведет Горбачев. За месяц до ГКЧП Верховный Совет СССР уходил на каникулы, в отпуск, и меня вдруг приглашают к Анатолию Ивановичу Лукьянову, и Лукьянов, очень такой лояльный, очень вежливый человек, вдруг на меня начинает кричать чуть ли ни матом: «Ты что делаешь, ты почему на Горбачева наезжаешь? Ты что, не понимаешь, что Горбачев – это последняя надежда нашей страны и партии? Только опираясь на Горбачева, мы можем спасти страну! А ты его…» Я смотрю на Анатолия Ивановича… Это было ровно за месяц до ГКЧП.

Диалог пятый Валентин СТЕПАНКОВ

Валентин Георгиевич Степанков

Действительный государственный советник юстиции, заслуженный юрист РФ, почетный работник прокуратуры СССР

В те годы народный депутат РСФСР, Генеральный прокурор РСФСР и Российской Федерации.