Кондитер

– Доброй ночи, вернее, доброго утра, – приветствует меня незнакомец. Это молодой мужчина, высокий, крепкого телосложения и подвыпивший. Надеюсь, мне не придется с ним драться.

Я изображаю недоумение и молчу.

– Просим прощение за вторжение, мы тут малость заплутали, – миролюбиво говорит амбал. – Нам нужен коттедж номер 12.

– Это десятый номер. Ваш, должно быть, чуть дальше по дороге.

– Санек! Ну че там? – орет его друг и направляется в нашу сторону.

Внутри закипает ярость. Пятый час утра! И эти пьяные утырки вламываются на частную территорию, не парясь о том, что могут кому-то помешать.

– Здорово! – мужик с круглым и тупым, как у валенка, лицом, протягивает мне руку. – Соррян за беспокойство, нас тут девчонки ждут.

Я нейтрально улыбаюсь и повторяю:

– Двенадцатый номер дальше по дороге.

– Да ладно, серьезно? Жесть. Ну лады. Отлить к тебе можно зайти? – Валенок не ждет разрешения и поворачивает к крыльцу.

Я преграждаю ему путь, внутренне готовясь к самому худшему. Если мне не удастся отделаться от непрошеных гостей, и они попытаются вломиться в дом, придется импровизировать. В джипе кроме них никого – по крайней мере, так мне кажется с моей точки обзора. С одним я бы справился, а с двумя вряд ли – учитывая, что они, как на зло, здоровые и тяжелые. Я прикидываю, хватит ли мне физических и моральных сил прирезать этих двух и аккуратно избавиться от тел.

– Извините, парни. У меня там к кровати голая подружка привязана, боюсь, она не поймет, если в дом заявятся незнакомые мужики.

– Аха-ха-ха, точняк, – ржет Валенок и поднимает вверх руки: – Все понял, стою.

– Воды не вынесешь хотя бы? – спрашивает амбал. – Сушняк.

– Снега пожуй, урод, – бормочу себе под нос, и громко добавляю: – Без проблем.

Я поворачиваюсь к дому и вижу в окне Мэри. Она упирается ладонями в стекло, оставляя кровавые отпечатки, и явно пытается позвать на помощь. Пока ее плохо видно – в доме темно, и если не знаешь, что именно должен увидеть, то вряд ли сразу разберешь. Она отчаянно пытается встать на ноги, выпрямиться – еще несколько секунд и ее обнаженная светлая фигура станет различима в окне даже неподготовленному взгляду.

Я давлю в себе желание ускорить шаг. Если вести себя естественно, есть шанс, что все обойдется. Все-таки еще ночь, парни под хмелем, могут не заметить силуэт в окне.

Я затылком чувствую направленные на себя взгляды и уже прокручиваю дальнейший план: забежать в дом, схватить нож. Грязно получится, суетливо. С одним трупом разобраться можно, а куда девать сразу три?

Вхожу в гостиную и, пригибаясь к полу, оттаскиваю от окна чудом поднявшуюся на ноги Мэри.

Подставить меня решила, сука? Я бью ее наотмашь по лицу, она падает, теряя сознание. Вытерев выпачканную кровью ладонь о штанину, хватаю на кухне бутылку минералки, заталкиваю под рукав куртки нож и выбегаю во двор.

– Вот спасибо, выручил! – благодарит бугай. – Ну давай, – он указывает подбородком. – Удачи с подружкой.

– Вам тоже! Счастливого пути.

Я не двигаюсь с места. Я готов атаковать, если увижу хоть намек на замешательство. Однако парни спокойно, вразвалочку, возвращаются к джипу. За те секунды, что я отсутствовал, их настроение не поменялось. Я медленно выдыхаю: опасность миновала. На мое счастье залетные гости настолько пьяны, что не видят дальше собственного носа.

Я дожидаюсь, пока они вернутся к джипу. Они машут рукой, разворачиваются на узком пятачке перед воротами, выруливают на дорогу и исчезают из поля зрения. Стою еще пару минут, а потом на всех парах бегу обратно в дом.

Мэри без сознания, но я привожу ее в чувство, вылив стакан воды ей на голову. Она стонет и с трудом разлепляет веки. Я не собираюсь нежничать с ней – не после того, как она себя повела. Агрессия вперемежку с возбуждением давит изнутри на мою черепную коробку. Опасность прибавила адреналина, меня трясет, как наркомана при ломке. Если я немедленно не дам выхода своему желанию, оно разорвет меня в клочья.

Хватаю нож, спускаю брюки и раздвигаю малышке ноги. Я не знаю, как выгляжу в этот момент. Убежден, – у меня совсем не такие безумные глаза, какие делают актеры, играя серийных убийц. А может быть и такие. Мне сейчас не до любования перед зеркалом, а спросить у жертвы неловко.

Несколько фрикций, и я почти на грани. Когда в ее мягкий живот вонзается лезвие, и жизнь стремительными толчками вытекает из ее тела, меня выгибает в сокрушительном по силе оргазме. Я падаю прямо на ее мокрое истерзанное тело, и на какое-то мгновение отключаюсь в зашкаливающем экстазе.

Мой мозг перестает работать. Я превращаюсь в чистую эмоцию. Если бы в этот момент мне сообщили, что вскоре прибудет полиция, и нужно немедленно подняться и скрыть следы преступления, я бы попросту отмахнулся. Тягучее, пульсирующее удовольствие лишило меня воли, я обнажен, уязвим, как моллюск в разломанной раковине.

Сейчас меня абсолютно не заботит мое будущее. Я на вершине блаженства. Ради одного этого мгновения можно вынести любое наказание.

Через пять минут меня отпускает.