Кондотьер

Комаровский замолчал, раскуривая трубку. Молчал и Генрих. Он отпивал понемногу чай из тонкостенного стакана в серебряном подстаканнике и попыхивал папироской. Ждал продолжения. Думал. И было о чем. Нынешняя Россия в большой степени представлялась ему как терра инкогнита. Неизвестная земля, в которой он, Генрих, несмотря ни на что, обыкновенный иностранец. Ну, только что язык знает в достаточной мере. Но страну, нынешние ее быт и нравы…

«Чужак в чужой стране… Так, кажется?»

– Итак, царь, государь наш Петр Константинович – император Старой и Новой Руси, Литвы, Польши и так далее, и так далее. Каган наш и великий князь, Генрих Николаевич, если по правде сказать, пьяница и обалдуй. Сидит в Новогрудке, в Черемном замке, пьет горькую, портит фрейлин ее величества и… И, собственно, все. Формально его полномочия ограничены законом от пятого февраля «Об учреждении Думы и о выборах в оную» и законом Парамонова-Левьятана «О порядке формирования правительства». Однако Конституция ни прошлым, ни нынешним составом Думы не принята, а значит, остается в силе Основной закон в формулировке 1769 года. Понимаете, что получается? С одной стороны, в глазах народа Петр законный преемник Константина, Михаила и Федора, но они все были абсолютными монархами, а он – нет. Ошибочное это мнение, однако, идет стране на пользу, поддерживая видимость преемственности и стабильности. То есть удерживает конструкцию империи от разрушения. Но на самом-то деле это не так. Это иллюзия, Генрих Николаевич, поскольку Петр – монарх конституционный. Царствует, но не правит.

– Но Конституция не принята…

– А это другая сторона медали, милостивый государь. С точки зрения господина Лаговского – премьер-министра правительства, политический строй России уже четвертый год подряд характеризуется как конституционная монархия. Однако в отсутствие нормальной законодательной базы это не так. Абсолютная монархия никем пока не отменена, а следовательно, Дума – незаконна, и принятые ею решения имеют силу постольку, поскольку они подписаны императором. Понимаете теперь, какой политический казус мы получили?

– Расскажите мне о Лаговском! – попросил Генрих и закурил новую папиросу.

– Лаговский, что ж…

* * *

Разговор с Комаровским оказался чертовски увлекательным. Настолько интересным, что Генрих забыл на время и о мигрени, и о болях в груди. Так бы и сидел в чайной, попивая крепко заваренный душистый кимун, и слушал профессора. Час, другой, может быть, третий… Однако «Ни в чём нет совершенства в этом мире», как выразился поэт Гейне, и это так. Генрих, увы, не располагал необходимым временем, да и место для долгой беседы не подходящее. Слишком людное, слишком на виду. Впрочем, грех жаловаться, на первый раз и так получилось неплохо. Во всяком случае, задел оказался куда лучше, чем можно было ожидать. Весьма содержательная лекция получилась. Познавательная и не лишенная практической ценности.

«Весьма…»

Генрих увидел Наталью издалека. Не узнал, но обратил внимание и вслед за тем угадал, сам себе, впрочем, сперва не поверив. Высокая, она стала теперь еще выше, встав на двухвершковые каблуки. Бегать в таких сапогах, наверное, трудно, зато двигаться элегантно, – если умеете, разумеется, – в самый раз. Наталья умела. Шла уверенно, но мягко, чуть покачивала бедрами, обозначая женственность, но не выставляя напоказ. Все и так было понятно про нее. Вернее, все, что она хотела сказать.

Короткое пальто, длинная юбка, шелковый платок, напрочь скрывающий волосы, и фетровая шляпа с широкими полями и характерным надломом. Как бы Североамериканские Соединенные Штаты, как бы сицилийская Коза Ностра, как бы Чикаго из фильмы про мафию. Стильно, опасно, притягательно… И очки в тонкой металлической оправе с круглыми темными стеклами.

– Здравствуйте, Генрих! Рада вас видеть! Как поживаете?

Гляди, старый хрыч, какая я молодая и красивая! Смотри только, слюной не захлебнись!

– Здравствуйте, Наташа! Душевно рад вас видеть, хотя, видит бог, соскучиться не успел! Отобедаете со мной?

– Всенепременно! – Улыбнулась, словно оскалилась. Тонкие чувственные губы коротко разошлись, обнажив на мгновение белые ровные зубы. – Я вам нравлюсь?

– До неприличия, – усмехнулся в ответ Генрих. – Как понравились вчера вечером, так все нравитесь с тех пор и нравитесь. Даже голова немного кружится.

– Только не говорите, что я красавица. Терпеть не могу, когда врут в глаза.

– Но, с другой стороны, и не уродина ведь!

Они встретились недалеко от входа в ресторан «Петрополь», логично было в нем и пообедать.

– Прошу вас! – Генрих пропустил Натали вперед, в гостеприимно распахнутые швейцаром двери, и прошел следом. – Не могу не отметить со вкусом подобранный гардероб.

– Образу результата соответствует?

– Учились на философском факультете?

– Нет, на курсах кройки и шитья. Так как образ?

– Я удовлетворен, – кивнул Генрих, помогая Наталье снять пальто. – Если остальные ваши приобретения…