Кондотьер

– Спасибо, не надо! – покачал головой генерал. Он вошел в салон, но не сел, остался стоять. – Работать еще, а ночь коротка. Но я, собственно, о другом. Я чувствую себя крайне неловко, Генрих Романович, но Аллахом клянусь, не имел права говорить с вами на эту тему. Это не Лаговский! – поднял он руку, останавливая Генриха, который, впрочем, и не собирался Бекмуратова прерывать. – Он не знает, и Карварский не знал, а Иван Константинович настоятельно рекомендовал этот вопрос до времени не поднимать.

– А она? – Генрих не удивился, все это он знал заранее. Вернее, предполагал, но его предположения… В общем, он редко ошибался. Интересно другое, как будут развиваться события теперь, когда кое-какие точки оказались расставленными над некоторыми из интересовавших его «i». – Она знает? Предполагаете рассказать? Когда? Вы, к слову, мое «не существующее в природе» дело читали?

– Дела не читал, – Бекмуратов поднял подбородок, смотрел в глаза, казался искренним. – Оно по другому ведомству проходило, как вы знаете. Там и хранилось. Меня попросили доставить, я поручение исполнил. Времени на «поиграть в шпионов» у меня не было, да и сопровождающий от Генштаба бдил не для вида. Так что подробностей не знаю, но кое о чем догадываюсь. Оттого и пришел к вам теперь. Почитаю долгом чести разъяснить возникшее недоразумение, объясниться и принести извинения.

– Объясняйтесь, – пожал плечами Генрих и бросил короткий взгляд на Наталью. У той не дрогнул на лице ни один мускул. Позы не сменила, взгляда не отвела.

– Моя первая супруга, – начал Бекмуратов, – царство ей небесное, была хорошей женщиной, Генрих Романович, но женился я на ней не по своей воле, не по любви, а по родительскому повелению семнадцати лет от роду. Говорю это не для того, чтобы бросить на нее тень или себя оправдать, а рассказываю, как есть. Мы прожили с ней почти пятнадцать лет, она родила мне сына и была, несмотря ни на что, хорошей женой. Когда Надежда умерла, о новом браке я не помышлял, воспитывал сына и полагал, что более не женюсь. Однако три года назад я встретил Маргариту Федоровну… и оказалось, что я ошибался. В общем, если вам интересно знать, брак этот основан на любви и уважении, и у нас растет дочь.

Если честно, знать это Генриху было ни к чему. Не то чтобы не интересно, но давным-давно не актуально. Выдохлись чувства, вот какая штука.

«А может быть, и выдыхаться было нечему…»

– Так вы, Айдар Расимович, ко мне за благословением пришли?

– Именно так, – кивнул генерал. – За благословением. Дела семейные они, знаете ли, иногда так закручиваются, ни одна контрразведка не разберется.

– Это все? – Генрих решительно не был расположен вести долгий разговор.

– Маргарита сейчас в Новогрудке, я поговорю с ней при первой возможности. Как обстоятельства позволят…

– А если не позволят?

– В каком смысле? – Бекмуратов – тертый калач, его вот так запросто «на ура» не возьмешь, но именно поэтому и «считает» он быстро.

– В самом прямом, – пожал плечами Генрих. – Все под Богом ходим.

– Я напишу ей письмо и…

– Вы попросите прибыть ее на станцию назначения!

«А ты, брат жандарм, как думал? Я сюда не в бирюльки играть приехал и полумерами не обойдусь!»

– Прямо на станцию?

– А чего тянуть? Вы ведь догадываетесь, Айдар Расимович, что я полумерами не обойдусь, ведь так? Решать вам, но я предпочитаю – сразу в воду и с головой. А вы?

– Утечка в газеты?

– Не мелочитесь, князь! – Генрих правила игры знал хорошо и в расстановке акцентов никогда не ошибался. Это не он пришел к Бекмуратову за одолжением, все обстояло с точностью до «наоборот». – Дайте объявление в газеты.

– Но Маргарита ничего еще не знает!

– Забыл вас спросить, – сменил тему Генрих, – вы хоть венчаны?

– Мы сочетались гражданским браком. Разность в вероисповедании…

– Мне это, Айдар Расимович, по большому счету неважно, – вежливо прервал собеседника Генрих. – Мой род, я думаю, вы об этом слышали, ведет начало от хазарского мурсы, иудеями были и некоторые другие мои предки, но Геральдический комитет, как вы знаете, института гражданских браков не признает. То есть в глазах властей ваш брак с Маргаритой, в лучшем случае, морганатический – и это еще, если император одобрит, а в худшем – конкубинат[34], сожительство, фактические брачные отношения. Вы же юрист, генерал, должны понимать.

– Я понял, – Бекмуратов поджал губы и еще выше задрал твердый подбородок, он сдавал позиции, но и капитуляцию некоторые умеют превратить в нерядовое представление. – Маргарита будет встречать наш поезд. Я переговорю с ней прямо на станции и сразу же организую вашу с ней встречу. Заявление для прессы появится в вечерних газетах и выпусках новостей на радио и телевидении.

– Не забудьте поговорить с ней о смене отчества.

– Разумеется.

– Тогда вопрос закрыт.

– Благодарю вас, Генрих Романович! – судя по всему, Бекмуратову не полегчало. Будь его воля, он не стал бы спешить, но у Генриха на сей счет имелись свои резоны. – Могу ли я считать?..