Кондотьер

Найти приказную избу у каменной церкви Козьмы и Демьяна не составило никакого труда. Почти единственное уцелевшее здание гордо возвышалось за крепким частоколом, поставленным, верно, тогда же, во время погрома. Ворота, однако, оказались распахнутыми настежь, и двое стрельцов, ошивавшихся возле приказа, не обратили на вошедших никакого внимания. Как лузгали себе тыквенные семечки, прислонив бердыши к стене, так и лузгали, да со смехом толковали о чем-то своем. Лишь вышедший на крыльцо дьяк или подьячий – молодой, чернобородый, в длинном темном кафтане и круглой шапчонке – скуфеечке – недобро покосился на посетителей, однако же вслух ничего не сказал, а со вздохом скрылся в избе.

– К кому? Куды? – стрельцы все же знали свое дело неплохо и, оторвавшись от семечек, вовремя преградили путь к ступенькам.

– По делу. – В ладонь одного из стражей упала серебряная «новгородская» денга. – По важному. Дьяк аль подьячий – кто есть-то?

– Дьяк в отлучке, – алчно переглянувшись, разом отозвались стрельцы. – А подьячие все на месте. Вам которого надобно?

– Да там поглядим.

Еще одна денежка… Стрельцы поклонились столь щедрым гостям и даже лично проводили на крыльцо, распахнули двери:

– Коли волокитить будут, дак ты, господине, мне скажи, – улыбнулся один из стражей. И так строго глянул на приказных, что те мигом прикусили языки, так что стоявший в избе гомон резко стих. И такая глубокая тишина наступила, что хоть святых выноси!

– Мент родился, – не выдержав, прокомментировал Леонид. И, небрежно распахнув плащ, показал богатый кафтан. – Ну, что встали, любезные? Занимайтесь своими делами. Занимайтесь своими делами, я сказал, иначе друг мог, Андрей Яковлевич Щелкалов, московский дьяк, вас…

Кто такой московский думный дьяк Андрей Щелкалов, в приказе знали. Подьячие тут же склонились над столами, зашуршали грамотами, защелкали счетами, изо всех сил имитируя бурную деятельность.

– Вот, вот, молодцы, – незаметно сделав знак княжне, чтоб молчала, Арцыбашев одобрительно покивал, пристально осматривая горницу. Судя по поспешно спрятанным под лавки кувшинцам и кружкам, а также по запаху жареной рыбы, приказные, за отсутствием начальства, намеревались оторваться от скучных дел и провести время куда веселее. Ну, ясно все: кот из дому – мыши в пляс! Ничего нового.

Помня Машин рассказ, Магнус все выискивал глазами «забулдыгу-подьячего»… и никак не мог отыскать подходящий экземпляр. Тут все были забулдыги! Такое впечатление – одни пьяницы… ну и взяточники, верно, а как же без этого?

– Амбары, – махнув рукой, бросил король. – Кто ответственный?

– Он! – подьячие дружно указали перстами в самый дальний угол, где на чахлой колченогой скамеечке угнездился довольно молодой с виду парень с реденькой бороденкой и каким-то иссохшим, словно у вяленой воблы, лицом. Скромное сермяжное полукафтанье, веревочный поясок с привешенной к нему чернильницей и гусиным пером, опорки – скромней уж некуда! Да, еще связка ржавых ключей – это уж само собой.

– Ефимием кличут, Ефимко Сухостой, – лебезя, пояснил кто-то из приказных. – Целовальник. По винным податям.

– Сухостой, говорите? – Магнус хмыкнул. – Вижу, что сухостой. Ну, вот что, Ефимий, пошли во двор – показывай свое хозяйство.

– Покажу, чего ж? – парень пожал плечами и искоса посмотрел на Машу. – Дева пущай тут подождет.

– Эта не дева, а княжна Марья Старицкая! – важно выкрикнул король. – Племянница самого государя.

Тут все разом попадали на колени, заныли:

– Матушка, не вели казнить – не признали.

Вопили истово, однако в глазах приказных никакого страха Магнус так и не заметил. Так просто ныли да кланялись – для порядку.

Зная приказных бюрократов, Арцыбашев не стал пытаться подкатить к нужному человеку скромно – с денежкой. Некогда было, да и заволокитить дело могли вполне свободно, выманивая еще больший бакшиш. Вот и огорошил. Прямо так, с порога. Благо Маша под рукой оказалась.

– Тут, батюшко, бочонки, – вел меж амбаров Ефимий. – Тут колеса тележные, а вон там – весы. Желаемши все осмотрети?

– Не все. Колеса только, – Арцыбашев незаметно подмигнул суженой, приободрил – мол, не переживай, все, что надо, сыщем. Если, конечно, оно тут есть. Если никто ноги не приделал. А ведь могли! Запросто могли. Тот же целовальник – Сухостой.

– И колеса – не простые, – строго посматривая на приказного, продолжал Леонид. – А эдакие… диковинные! С железными спицами.

Молча кивнув, подьячий подвел гостей к дальнему амбару и, выбрав из висевшей на поясе связки нужный ключ, ловко отпер массивный амбарный замок. Отпер, распахнул ворота да, сделав приглашающий жест – дескать, проходите! – вдруг понизил голос:

– Так и знал, что кто-нибудь да за колесницей чудной припожалует. Берег. Хранил. Прошлолетось ярыжка один тут про чудо сие выспрашивал, да помер потом от лихоманки-чумы. А я все хранил, ждал… Хучь мнози поживиться хотели, хучь…

– Получишь за хранение талер, – обнадежил король. – Ну, показывай же, не стой.

Услыхав про талер, Сухостой словно бы засветился весь изнутри, поспешно откинув в углу, средь старых хомутов и бочек, прикрывающую что-то рогожку…