Кондотьер Богданов

– Дозволь, княже, моим людям стать на стены у ворот! – попросил Жидята. – Добре стреляют.

Казимир глянул на Конрада. Капитан пожал плечами. Жидята хочет загладить вину – пусть! Сотнику неведома заповедь наемника: чем дальше от врага, тем слаще служба…

Жидята убежал собирать кметов, Конрад и князь остались. Толпа на лугу приветствовала всадников радостными воплями. Евпраксия (Конрад догадался, что всадник в блестящих доспехах – она), привстала на стременах и что-то закричала в ответ. Толпа колыхнулась и стала распадаться надвое. Освободился широкий проход. Конрад пригляделся: от реки на луг что-то тащили. Процессия приближалась, и капитан внезапно похолодел. Рядом переступил с ноги на ногу князь. «Неужели?…» – подумал Конрад.

– Дьявол! – воскликнул Казимир.

– Матерь Божья! – шепнул наемник.

Это была птица. Большая, с двойными крыльями и странным, торчащим вверх хвостом. Вместо головы – какая-то палка поперек туловища. Лапы птицы кончались колесами, которые катились по утоптанной траве. Но не это было главным. Внутри птицы сидел человек! Капитан видел его голову в круглом шлеме и плечи, обтянутые блестящей кольчугой. Второй человек сидел за первым, со стен различалась его голова – и только.

Птица остановилась напротив ворот, Княжна и сотник подскакали ближе. Человек в птице что-то им сказал, Данила закричал, махая над головой плеткой, сотня зашевелилась и стала выстраиваться. Следом потянулся пеший люд. По всему было видать, что княжна с Данилой намеревались ворваться в Сборск, не слезая с седел. Кметы Жидяты, заполнившие привратные стены, натягивали арбалеты. Однако никто не стрелял – далеко. Болт долетит, но силы у него не будет.

Тем временем птицу откатили в дальний конец луга. Один из сидевших в ней вылез и повернул палку. Что-то затрещало, палка на голове птицы провернулась и превратилась в сверкающий круг. Человек заскочил обратно, птица стронулась с места и побежала, набирая скорость. На середине луга она оторвалась и взмыла в небо.

– Богдан! – прошептал Конрад.

Капитан посмотрел в сторону: Казимир бежал вниз по лестнице. Князь бросал своих воинов. Они не заметили этого, зачарованно наблюдая за птицей. Конрад колебался недолго. Предстоит битва. Погубить роту из-за труса?… Капитан повернулся к стоявшему рядом солдату.

– Всех людей со стен – на площадь! Взять щиты и алебарды! Коней оставить – не успеем оседлать! Живо!

Он побежал вниз, торопясь, пока не упали ворота.

5

От сабли Богданов отказался – зачем в небе? Да и лезть с ней в кабину… В остальном уступил: форма советского пилота княжне не глянулась. Богданов не спорил: еще ходил под впечатлением от увиденного и услышанного. Ему принесли штаны-порты, короткую суконную свитку и мягкие кожаные сапоги. Ремень Богданов оставил свой: привычней. В новой одежде не было карманов, Богданов поначалу оторопел. Потом сообразил: что в них носить? Имущества здесь всего ничего: ни документов, ни зажигалок, ни папирос… Он прицепил к поясу трофейный немецкий нож и кобуру, ложку сунул за голенище – все.

Проша, как переделал Богданов мысленно (Евпраксия – слишком длинно), облачила его в кольчугу. Новую. Трофейную, снятую с кмета, она внимательно рассмотрела и велела выбросить. Богданов кольчуге сопротивлялся, как мог.

– Ударят стрелой из-за куста – что буду делать? – сердито сказала княжна. – Или с мечом налетят? Давно Жидята прибегал?

Кольчуга с прикрепленными к ней пластинами-зерцалами весила около пуда и гнула к земле. Поначалу Богданов пал духом, но скоро обвык. Переодели и Лисикову. Разглядев в ней женщину, Проша изумилась и отвела Богданова в сторону.

– Твоя женка? – спросила, кусая губы.

Богданов покачал головой.

Следующий вопрос она задала глазами.

Богданов засмеялся. Проша глядела сурово.

– Она воин! – сказал летчик. – Кметов Жидяты убила.

В глазах Проши мелькнуло уважение, она велела переодеть «воина». Лисикова пыталась кочевряжиться, но, поймав взгляд лейтенанта, побежала за кусты. Вернулась довольной. Новая одежда пришлась впору, но более всего нравились штурману сапоги: мягкие, с низким каблучком и по ноге – запасная пара княжны. Лисикова и ножкой топала, и кожу гладила – все наглядеться не могла. Свою форму летчики свернули и спрятали в гаргрот – пригодится. Оставили себе лишь летные шлемы. От железных горшков на головах отказались решительно – в этом Богданов встал насмерть. Кольчугу Лисиковой не предложили. То ли Проша сочла, что малявку железо раздавит, то ли жизнь «воина» посчитала менее ценной.