Кондотьер Сухоруков

Паланкин дернулся особенно сильно, а потом замер. Я поднял взгляд: встало всё мое войско. Впереди, справа от тропы, наливался предосенней зеленью, редкий для этих мест лесочек. Но буйство природы на этот раз затмила пышность антропогенная. Широкую тропу перегородили несколько паланкинов. Роскошные настолько, что мне за свой стало стыдно. Перья, яркие ткани — всё в таком изобилии, что больно глазам. А вокруг же еще куча людей: с опахалами, с кувшинами и блюдами… и с щитами и копьями, что немаловажно. Каждый слуга так ярко одет, что мне теперь за весь свой двор стало стыдно.

— Послы, кажись, владыка, — Вочтуиката тоже рассмотрел причину «пробки». И не мог не высказаться по этому поводу.

Оказалось, и вправду послы.

— Разворачивайтесь и убирайтесь прочь с земель Йоосандуаа! — услышал я, когда мы, наконец, протолкались вперед и обзавелись переводчиками из числа йопи.

Кажется, «торговый камуфляж» не сработал.

— Позвольте мне объяснить, кто мы такие… — начал было я, но договорить мне (вернее, моему толмачу) не дали.

— Великую и славную йиацехе города Йоосандуаа не интересует, кто вы и откуда. Вести о вашем сброде уже несколько дней приходят с западной стороны. Нам неважно, откуда вас согнали, и где вы надеетесь приткнуться. Возвращайтесь и ищите другой путь. Всесильная правительница не намерена терпеть вас на своей земле! Подчиняйтесь или будете уничтожены! Позади нас стоит готовое к бою неисчислимое воинство земли Йоосандуаа. Наши воины вырвут ваши трепещущие сердца, а головы насадят на колья!

Я буквально физически почувствовал, как закаменели лицамоей делегации. По счастью, никто ничего не сказал в ответ, даже болтун Вочтуиката сдержался. Только стоящий справа Аскуатла процедил с улыбкой.

— Спасибо, что предупредили… дураки.

Мои люди жаждали крови. И я, как никогда, понимал их. Уже больше полугода мы только и делаем, что бежим. Бандитские набеги не в счет. Столько лет я вел свой народ к успеху, а теперь… Слишком много невзгод и унижений. У всего есть предел.

— Дедушка, ты не знаешь, насколько велик город Йоосандуаа? — тихо спросил я у Облачного Деда, которого, как эксперта, держал поблизости.

— Ничего о таком не знаю, владыка, — пожал плечами мастер. — Вряд ли он относится к великим городам нюсави.

— Да у них там баба правит! — прорвало, наконец, Вочтуиката. — Надо бить бабских подстилок!..

— Паланкин понравилось таскать? — прошипел я. — Спина, хоть ты его уйми.

Но командиры, стоявшие рядом, на этот раз были согласны с куитлатеком и уже рыли копытом землю. Не могу не признать: мне нравился их настрой. И все-таки…

— Возможно, ваша восхитительная госпожа все-таки пропустит мой народ? — дал я команду переводчику. — Что мы для этого можем сделать?

Стоило видеть, в каком удовольствии растянулись холеные морды сановников на паланкинах!

— Конечно, можете. Отдайте нам все свои запасы, всё оружие, что есть у вас. Оставьте девушек. А потом проползите на четвереньках перед великой и славной йиацехе, восхваляя ее доброту. Тогда, возможно, мы вас пропустим.

Этого было более чем достаточно. Я встал в паланкине (едва не навернувшись) и с усилием вытянул вперед руку.

Увечную правую руку. Руку, которую на западе боялись многие.

— Взять его! — мой усохший палец тыкал вперед очень неконкретно, но понятно, что я имел в виду сановника, ведшего со мной непочтительные речи.

Все только этого и ждали. Подтянувшиеся сзади золотые с быстротой ветра рванули вперед, оттеснили немногих стражей-миштеков, опрокинули паланкин, схватили переговорщика за шиворот и поволокли ко мне. А две двадцатки черных уже оббегали нас слева и справа, выстраивая впереди стену щитов. Черный Хвост понимал меня без слов.

— Любого, кто решается столь дерзко говорить с Хуакумитлой, избранником Золотого Змея Земли, ждет мучительная смерть без права погребения! — зарычал я. — Этот нечестивец останется жив, только потому, что я чту его статус посланника.

И повернулся к золотым.

— Двадцать палок ему! Бейте от души! — в этом мире, не знающем прелестей скотоводства, не ведали плетей и кнутов, но палкой тоже многое можно сделать.

Над долиной раздались истеричные вопли, полные удивления и боли. Золотые не спешили, дозволяя знатному миштеку «насладиться» каждым ударом. Остальное посольство стояло в замешательстве: для нападения их было слишком мало, бежать же казалось зазорным. Наконец, избитого сановника швырнули под ноги его же носильщикам.

— Забирайте свою падаль! — крикнул я, старательно раздувая ноздри. — А вашей великой и славной жирной тапирихе передайте: хочет моих богатств — пусть приходит сюда и попробует их забрать! Если же она боится задрать лапку на сынов Золотого Змея — то я завтра сам приду и сожгу ее жалкий городишко дотла!

Окончание моей речи потонуло просто в рёве воинов. Черные долбили древками копий в щиты, белые визжали на гуамарский манер — их фирменный боевой клич. Никогда еще мое войско так не жаждало крови! Да я и не культивировал это. Но времена меняются. Меняются и меняют нас. Сейчас только настоящая и неукротимая ярость доведет нас до цели пути.