Кондуит. Три страны, которых нет на карте: Швамбрания, Синегория и Джунгахора

– Лежи, лежи! – крикнул он Валерке, который было шевельнулся. – Товарищ по несчастью. Тоже вот, видишь, рука. Приехал какую-то прививку делать… Велят…

– Доктор, можно вас на минуточку? – послышался женский голос в дверях.

Доктор вышел в коридор. Капка – за ним.

Доктор о чем-то говорил вполголоса с сестрой. У Капки все внутри сжалось. Но он решился все-таки узнать правду.

– Доктор, у него опасно? – спросил Капка.

– Да ничего не опасно, ослабел немножко, сквозное ранение в мякоть плеча, потеря крови.

– А вы сказали сами, что худо.

– В жизни я этого не говорил! Глупости!

Доктор отвернулся и опять заговорил с сестрой.

– А что такое по-латынски значит «хабитус»? – спросил вдруг Капка. – Это очень плохо?

– Хабитус? – изумился доктор и пожал плечами. – Хабитус может быть разный: хороший, средний, плохой. Это значит телосложение, упитанность, худоба…

– Значит, вовсе он не умрет?

– Ну как тебе сказать? Он не бессмертный. Когда-нибудь, вероятно, умрет, но не от данного случая.

Но Капка все еще не верил:

– А у меня тоже есть хабитус?

– И довольно приличный, – сказал доктор и побежал куда-то, завязывая на спине тесемки белого халата.

Капка бросился в палату:

– Валерка! Хабитус – это ничего, это, доктор сказал, не опасно совсем. У меня тоже, доктор говорит, есть хабитус!

Глава 26 Грозная радуга

Через несколько дней, когда в городке уже все пришло в порядок и фашисты больше не возобновляли попыток сбросить десант на левый берег Волги, товарищ Плотников вместе с начальником школы юнг решил навестить раненых.

Осенний вечер уже густо синел на улице. В больнице медлили зажигать огни, чтоб не затемнять окон. И в палатах сумерничали. Плотников в сопровождении доктора и начальника юнг прошел по полутемному коридору, приостановился у палаты, в которой лежал Валерка, и, оглянувшись, тихонько подозвал к себе спутников. Те подошли. Плотников приложил палец к губам и молча указал в глубь палаты. Там в вечернем сумраке у большого окна с форточкой-фрамугой, где стояла в углу койка Валерки Черепашкина, сгрудилось много народу. Здесь были раненые юнги, больные из соседних палат, красноармейцы, ополченцы. Одни сидели на соседних койках, другие расположились на полу, а кто устроился на подоконнике.

Тихо было в палате. Только звонкий певучий голосок Валерки Черепашкина, почти неразглядимого в сумраке, раздавался из темного угла…

Плотников прислушался… Так вот где довелось ему услышать конец истории Трех Мастеров!

– …Прекрасная Мельхиора, – рассказывал Валерка, – прибежала к оружейнику Изобару и бросилась перед ним на колени, умоляя спасти Мастера. Но где было узнать, в какой башне заключен Амальгама и как можно освободить его, если все башни замка были прямые и гладкие, как свечи!

Когда истерзанный Амальгама очнулся после пыток, которым подвергли его ветродуи, он ощупал себя и нашел кусок стекла в своем кармане. То был осколок зеркала, которое в ярости разбил Фанфарон. Амальгама успел спрятать его.

Мастер забрался в узкую бойницу башни, поймал осколком луч солнца. Радужный зайчик прыгнул на крыши, башни и стены дворца. И вот в каморку, где рыдала, ломая нежные руки, Мельхиора и могучий Изобар в бессилии сжимал свои тяжелые кулаки, вскочил зайчик, посланец Мастера. Мельхиора сразу догадалась, что это вестник Амальгамы. Она подбежала к окну и увидела радужный луч в бойнице одной из башен.

И тут Дрон Садовая Голова хлопнул себя по лбу:

«О я, голова садовая! У меня же есть семена вьюнка! Я выращивал его пятьдесят пять лет подряд. Я ухаживал за ним днем и ночью, пока не добился своего. Этот вьюнок растет с такой быстротой, что если протянуть нить между вершиной Квипрокво и его подошвой, а внизу бросить семена вьюнка, то мгновенно побеги его обовьются вокруг нити, оплетут ее, и не успеешь сказать: «Раз два, три», – как на самой вершине горы уже распустятся вьюнки. Но слушайте дальше!.. Однажды я попробовал посеять мой вьюнок во время ливня… Можете себе представить – он мигом обвил струю дождя и, прежде чем она достигла земли, уже взбежал по ней на небо. Эх, дочка, я припасал эти семена для хорошего дня – чтобы сплести венок вокруг дома, в который бы ты вошла со своим любимым, – но, видно, теперь пришла пора пустить в ход семена. Не плачь. Мы спасем Амальгаму. Я посею мой вьюнок под окном башни, где сидит Мастер».

«Но башня высока, бойница на самом верху. Как протянуть на такую высоту нить или вызвать дождь?» – усомнился Изобар.

«О, мой вьюнок так силен и быстр в своем росте, что для него достаточно и прямого солнечного луча – он взберется и по нему!»

«Но днем этого нельзя делать – заметит стража, а ночью нет солнца».

«Да, но сейчас полнолуние».

«Король поставил у башни самых верных своих ветродуев, – предупредила Мельхиора. – Они ночью не смыкают глаз».

«Ну, это я беру на себя, – успокоил ее Изобар. – Я в этот час перепорчу все флюгера на дворце. Ветры перессорятся, вот будет переполох!»

Так они и сделали. Ветры к ночи увидели, что стрелки дворцовых флюгеров показывают разное направление, и тотчас забушевали.