Кондуит. Три страны, которых нет на карте: Швамбрания, Синегория и Джунгахора

– А я скучаю. Очень скучаю… Ведь родина, дорогой мой принц, это не только твой дворец и моя тюремная яма. Это все самое дорогое. Это любишь всю жизнь. А раз любишь – значит, скучаешь. – Он помолчал, насунул вдруг на глаза черные очки, а потом резко сдернул их и еще раз заглянул в лицо Делихьяра. – Хочешь, я пришлю тебе книжку свою?.. Только она вышла по-русски, но ведь ты хорошо понимаешь? Недаром бабка-королева у тебя русская была… Бабашура? Правда?..

Принц радостно закивал.

– Я эту книгу сыну своему посвятил. Так и называется: «Запомни, сын!» Хочешь?

Принц опять закивал поспешно и согласно.

– А скажите… – Тараска, прищурившись, поглядел на принца. – Скажите, товарищ Тонгаор, а вы тоже учите своего сына, чтобы на его тень никто становиться не смел?..

Принца разом бросило в краску. Он метнул яростный взор на болтуна. Тоня тоже нахмурилась. Но поэт, должно быть, сразу понял, в чем дело.

– А что такое тень? Твоя тень!.. Это просто то место, которое ты собой заслонил от солнца… По-моему, надо гордиться не тогда, когда ты что-то загородил от света, а тогда, когда ты пустил свет туда, где было темно. Надо так в жизни держаться, чтобы никому солнца не заслонять. Чтобы след твой к солнцу людей вел. Понял? Вот это топтать никому не давай, мальчик.

Тараска хотел еще что-то спросить у Тонгаора и опять протолкнулся к нему, но поэт вдруг замахал на него обеими руками и поспешно отступил.

– Убери, убери эту гадость! – Он указал на дохлого полуиссохшего краба, которого держал за одну клешню Тараска. – Не терплю дохлятины… Я и живых-то их боюсь. Убери, прошу.

Тараска оторопело посмотрел на него, подивился про себя, что такой бесстрашный человек трусит, боится какого-то дохлого краба, и с сожалением отбросил свою пляжную находку в сторону.

Но тут к Тонгаору подошел один из пожилых санаторников, постучал сердито пальцем по часам на своей загорелой руке, потом молча взял Тонгаора за руку и, отвернувшись, постоял некоторое время, как бы прислушиваясь к чему-то. Покачал головой и отпустил руку поэта. Снизу, от подножия скалы, донесся тройной, нетерпеливый сигнал автобуса. И Тонгаор, по обычаю народа Джунгахоры, строго поклонился маленькому принцу, сперва скрестив плашмя ладони своих рук перед собой и приложив их к сердцу. Принц собрался проделать в ответ то же, но Тонгаор весело схватил Дэлихьяра за плечи, потряс его по-дружески и легонько-легонько ткнул ладонью в лоб.

А потом выпрямился и отсалютовал по-пионерски всем ребятам, которые радостно вскинули вверх руки ответным салютом.

– Домой, домой! – сердито приказал пожилой курортник и опять потянул за руку Тонгаора.

– Видали, как меня тут строго держат! – пожаловался тот пионерам. – Ничего не поделаешь, юные пионеры… Проклятая тахикардия!

– Дэлька, – спросил Тараска у принца, когда спускались в лагерь, – это что, у вас ругаются так по-вашему, что ли?.. Та-хи-кар-дия!

Но принц не знал этого слова. Решили, что так называлась тюрьма, в которой провел долгие годы поэт. Искали это слово даже на географической карте – может быть, страна такая есть вражеская. И только лагерный доктор Семен Исаевич открыл смысл этого слова. Оказалось, что тахикардия – болезнь. Тюремная яма напоминала Тонгаору о себе. Она не только источила его легкие, она зловеще колотилась в его большом сердце, которое долгие годы перестукивалось сквозь камни со всем миром!

Глава Х «Запомни, сын!» Вот эту главу я бы дал прочесть взрослым. Она как раз для них. Но я верю, что и вам, дружочки мои, тут кое-что пригодится. (Прим. автора)

Через день в палатку номер четыре принесли обещанную книжку Тонгаора.

На титуле было написано рукой Тонгаора по-русски и по-джунгахорски:

Его высочеству принцу Дэлихьяру от верноподданного Ее Величества Правды.

А сбоку было приписано:

Принц-дурень дурнем остается,
Пока его не вразумят
Иль сам за ум он не возьмется.

Не сердись, это не я, а Франсуа Вийон, французский поэт, написал еще в XV веке. И знаешь, с тех пор кое-кого успели вразумить. Будь и ты умником, мой мальчик!..

В этот вечер принц был очень задумчив и даже не захотел слушать рассказ Тараски о новогодней елке в Кремле, хотя черед рассказывать был Тараса, так как накануне о слонах и тиграх рассказывал принц. А в палатке номер четыре соблюдалась на этот счет строгая очередность: один вечер – о слонах и Тарзане, другой – о космосе и футболе.

Но тут никто уже не настаивал на порядке. Всем хотелось скорее узнать, про что говорится в книжке Тонгаора.