Кондуит. Три страны, которых нет на карте: Швамбрания, Синегория и Джунгахора

Мы спускались в подземелье. Ступени лестниц давно выпали. Мы скользили по наклонным доскам, карабкались по разваленным кирпичам. Я полз впереди. Качалась лампадка, привешенная на конце выставленной вперед палки. За мной лез Оська. Оська был храбр и стоек. В доказательство этого он каждую минуту говорил, что ему совсем не страшно, а, наоборот, даже уютно. Когда ему в шестой раз стало уютно, он провалился… Гнилая доска осела под ним, и Оська упал в подвал. Так как мы были привязаны друг к другу, то сила его падения подтащила меня к самому провалу и прижала к доскам. Веревка оставалась натянутой, она давила, стягивала, резала мне пояс.

– Оська, ты упал? – крикнул я испуганно в черную дыру.

– Нет еще, – ответил невидимый Оська, – я лечу, лечу и все никак не могу упасть до дна…

Я зажег потухшую при катастрофе лампадку и спустил ее в этот бездонный провал. Я увидел Оську. Он висел между небом и землей, привязанный веревкой к поясу. Оська медленно вращался… Он барахтался и извивался, силясь достать пол.

– Леля! Вынь меня отсюда, – попросил Оська, – тут как неуютно… и веревка туго очень…

Я, напрягая все силы, стал вытаскивать братишку. Но вдруг что-то нехорошо затрещало. Доски, на которых я лежал, обломились. Я полетел во тьму и упал на Оську.

– Теперь упал, – удовлетворенно сказал Оська. – Самое дно, и не туго.

Лампадка разбилась… Мрак клубился в пещере. Плотная, прокисшая тьма лежала на дне подвала. Только сверху, через наш пролом, скупо сочились серые проблески. Приглядевшись к мраку, мы заметили затонувшие в нем непонятные предметы. Какой-то железный ящик на ножках. Стеклянные и металлические сосуды. Трубки, причудливо изогнутые или свернувшиеся змеей. Потом мы наткнулись на тучные мешки с чем-то.

– Клад, – сказал Оська.

– Тайны, – шепнул я.

– Большие новости, – сказал Оська.

– Еще бы! – шепнул я. – Настоящий клад для Швамбрании! Мы здесь устроим замеча…

Внезапный свет бросился на пол между нами. Мы кинулись в разные стороны. Но что-то схватило нас сзади. Мы шлепнулись. Это проклятая веревка поймала нас за пояса и опрокинула на пол. Чья-то рука подтянула веревку к фонарю. Над фонарем мы увидели ужасное рыло: сверкающая верхняя губа, яркие ноздри и светлые подбровья. Остальные черты таинственного лица растворились во мраке. Мы услышали грубый голос.

– Вы какого дьявола тут шатаетесь? А? – рычала, сверкая и извиваясь, верхняя губа. – Каким вас манером занесло сюды? Убью, дрянь! Только попробуйте утекать, пришью в два счета, как кутят…

Прескверная ругань увенчала это вступление.

– Чего вы лаетесь без толку? – сказал я, стараясь не стучать зубами.

– При маленьких по-черному не ругаются, – добавил Оська, – а то я тоже буду… Как начну, так не обрадуетесь.

Варевка резко натянулась и подтащила нас к огромному кулаку, освещенному с одной стороны фонарем.

Ущербленный кулак этот выразительно повернулся и показал нам, как некая грозная луна, все свои фазы.

– Отпустите сейчас же веревку! – закричал я. – Чего вы ее держите?.. Самодержавец какой… Вы не имеете права!

– Он думает – старый режим, – сказал Оська. – Вот мы скажем на вас главному начальнику в Чека… Он с нами очень знакомый. Если мы захотим, он вас живо заберет…

– Чекой грозишь, пащенок…

И полный кулак взошел над Оськиной головой.

– Стой! Устрани свой кулак, безумный! – прозвучал сзади голосок, кого-то очень мне напоминавший. – Сними путы с пленников, – продолжал он тем же напыщенным тоном. – Садитесь, юные пришельцы. Привет вам от старого ученого отшельника! Что привело вас в мою пещеру, о троглодиты?

Кулак затмился. В свете фонаря блеснула лагуной лысина – лысина Э-мюэ, знакомая лысина Кирикова, человека-поганки.

Эликсир «Швамбрания»

– Садись! – сказал мне Кириков. – Я узнал тебя. Ты один из стада диких. Вы оба – сыны великой и славной страны Швабрии…

– Швамбрании, – поправил Оська. – А откуда вы знаете?

– Я все знаю, – отвечал Кириков. – Я обитаю в сокровенных недрах страны вашей, но на досуге от своих ученых изысканий подымаюсь на поверхность… Вчера и позавчера, и на той неделе я слышал вас, о швамбране, когда вы здесь, среди этих печальных руин, играли… то есть, я хотел сказать, воплощались в жителей этой прекрасной Швамбромании…

– Швамбрании, – строго сказал Оська. – А что вы тут делаете?

– И зачем эти штуки тут понаставлены? – спросил я.

Последовало молчание.

– О швамбране, – сказал страшным голосом Кириков, – вы неосторожно прикоснулись к тайне моей утлой жизни, к ране моей души…

– Вы разве душевнобольной? – спросил Оська. – Вы из сумасшедшего домика?

– Я чист душой и ясен разумом, – сказал Кириков, – но я несправедливо обойден людьми и властью. Я оскорблен и унижен. Но я страдаю во имя блага человечества. Клянитесь, что вы не разгласите моей тайны, и я сохраню вашу – вашу тайну, тайну Швамбургии…

– Швамбрании, – опять поправил Оська.

Потом мы поклялись. Кириков поднес к нашим лицам фонарь, и мы торжественно обещали молчать обо всем до смерти.