Конечная – Бельц

– Стальной нож уже проник в шею жертвы более чем на пятнадцать сантиметров и сбавил скорость, в ожидании встречи с позвоночным столбом. Теперь он режет с усилием. Невооруженным глазом этого не заметить, но в микроскоп видно очень хорошо. Лезвие разрезает кожу, а не рассекает ее. Посмотрите теперь на третий снимок.

Фонтана неохотно склонился над фотографией: Мартинес тыкал пальцем в синеватую эпидерму с фиолетовым отливом. С близкого расстояния было отчетливо видно, что у разреза очень неровные края. Кожа в этом месте напоминала листок бумаги, разорванный посередине.

– Здесь, – снова заговорил Мартинес, – лезвие уже на выходе. Оно только что рассекло шейный позвонок. Его скорость максимально снизилась. Оно уже не разрезает кожу, оно ее разрывает. Вы по-прежнему следите за моей мыслью?

– Да-да, продолжайте, – ответил Фонтана и выпрямился.

На лице Мартинеса выразилось не то разочарование, не то торжество. Он схватил второй крафтовый конверт и разорвал его, не сводя глаз с комиссара.

– А теперь я попрошу вас очень внимательно посмотреть на эти фотографии, – произнес он, раскладывая на столе из нержавеющей стали восемь пронумерованных снимков, тоже с красными кружочками. – Это фото раны на шее Пьеррика Жюгана.

Его палец скользнул по красным кружочкам, как будто хотел их соединить. Фонтана бегло взглянул на них и наконец догадался, зачем Мартинес устроил этот спектакль. Почему он вел себя так придирчиво и не только во всех деталях описал механизм вскрытия, но и объяснил, каким образом он, методично, шаг за шагом, пришел к своим выводам. Комиссар все понял, и по спине у него побежали мурашки.

– Удивительно, не правда ли? – продолжал Мартинес. – На всех снимках разрез ровный. Здесь, здесь и здесь. Лезвие рассекало шею с одинаковой скоростью, а это означает, что оно было острым как бритва либо же механизм или человек, нанесший удар, обладали невероятной силой.

Фонтана шумно вздохнул. Финальная сцена произвела на него такое впечатление, будто его ударили ножом в живот.

– То есть?

– А то, что у разыскиваемого вами убийцы рост должен быть не меньше трех метров и он способен размахивать тридцатикилограммовым мечом, словно дирижерской палочкой. Собственно, это я и хотел вам сообщить, – подвел итог Мартинес. – И я обязан указать это в отчете. Комиссар, никто из ваших подозреваемых не мог убить этого человека.

– Уж сказали бы сразу, что Жюган вообще не умер, и то было бы лучше, – раздраженно выпалил Фонтана, передернув плечами.

– Этого я не говорил, – возразил Мартинес. – Ваше обвинение развалится, как только я сдам отчет о вскрытии, если только вы не арестуете лох-несское чудовище. Советую вам закрыть это дело.

У Фонтана перехватило дыхание, как будто его прямо в одежде бросили в бассейн с ледяной водой.

– Ну конечно, вам плевать, что со мной будет! Что журналисты ходят за мной по пятам. Что супрефект и, возможно, министр уже сейчас…

– Мне жаль.

– Ну-ну, – холодно бросил Фонтана.

Доктор Мартинес сложил фотографии в один конверт и передал Фонтана, но тот не стал их брать. Зато Николь протянул руку и забрал снимки. Не попрощавшись с медиками, комиссар круто развернулся и вышел из помещения «1BR2». Все его тело настоятельно просило чего-нибудь крепкого. Выпить.

Папу

– Откровение святого Иоанна Богослова. Глава двенадцатая. Аминь.

Верующие хором повторили за священником: «Аминь» – и гул их голосов, отразившись от каменных стен маленькой церкви, исчез под сводами нефа, как лопнувший мыльный пузырь. В своей фиолетовой ризе и вышитой столе аббат Лефор держался прямо, сосредоточенно вглядываясь в страницы Библии, лежавшей на кафедре. Его седая шевелюра светилась в полумраке. На него снизошло вдохновение, и он начал читать глубоким голосом: