Конечная остановка (сборник)

– Ваша честь, я хочу доказать, что содержание мистера Дымова под стражей незаконно.

– Хорошо, продолжайте.

– Вы поняли мой вопрос, доктор? – Спенсер покинул свое место и встал перед свидетельской кафедрой так, чтобы его хорошо видели из зала.

– Я понял, – спокойно отозвался Ланде. – Видите ли, явления, подобные тому, что произошло в прошлую среду, наблюдались многократно и многократно были зафиксированы, но интерпретировались всегда неверно, поскольку свидетели исходили из неправильной предпосылки. Сколько было зарегистрировано инцидентов с людьми-аутистами и с людьми, находящимися в состоянии комы?

– Это вопрос к суду или риторический? – не удержался от замечания Макинтош.

– Это вопрос к присутствующему здесь профессору Баккенбауэру.

– Ваша честь, свидетель не должен задавать вопросы другому свидетелю!

– Принимается. Пожалуйста, без вопросов.

– Хорошо. Я уже упоминал в своем выступлении, что, согласно предположению, разделяемому доктором Дымовым, темное вещество, составляющее примерно четверть массы Вселенной, состоит из тяжелых частиц, принадлежащих не только нашему миру, но и всем другим мирам-ответвлениям, возникшим тринадцать миллиардов лет назад при Большом взрыве. Именно поэтому частицы темного вещества слабо взаимодействуют с…

– О Господи, – Макинтош демонстративно пожал плечами и повернулся к залу спиной. Слушать эту ахинею он больше был не в состоянии.

– Другим мирам? – поднял брови судья. – Я видел фильм о Большом взрыве. Там говорилось… Впрочем, это действительно не относится к делу. Мистер Спенсер, у суда нет времени выслушивать научные теории. Или задайте, наконец, вопрос по существу, или я прекращу допрос свидетеля и приму решение по совокупности имеющихся улик.

Виталий закрыл глаза. Он не мог видеть, как все усилия Спенсера, Ланде и Баккенбауэра уходили в песок только из-за того, что они говорили не о том и не так. Почему адвокат не сказал о своей поездке к Ланде? О том, что побывал в больнице? Почему не нашел времени, чтобы обсудить линию защиты с Виталием? А теперь все пойдет прахом. Какой нормальный судья станет выслушивать научную хренотень, не представляя, как она связана с расследованием? Не о том надо было говорить, совсем не о том!

Виталий почувствовал на своей руке тяжелую ладонь и открыл глаза. Спенсер стоял над ним, выражение лица адвоката было недовольным, но вовсе не таким удрученным, как ожидал Виталий. Он бросил взгляд в зал – Ланде сел рядом с Баккенбауэром, к ним присоединилась сестра Болтон, и они оживленно беседовали. Макинтош рассматривал что-то на экране своего лэптопа, то и дело щелкая мышкой, а судья низко склонился над столом, изучая, видимо, переданные ему секретарем протоколы заседания.

– Ничего? – одними губами спросил Виталий.

– Выше голову, друг мой, – с нарочитым оптимизмом заявил Спенсер. – Наша задача сегодня состояла в том, чтобы максимально подготовить суд к процессу. Теперь в протоколе четко указано, что в дальнейшем расследовании нужно принять во внимание и версию защиты. Прокурор не сможет обойти этот момент, а мы за несколько месяцев подготовим нужные материалы и общественное мнение.

– Меня не выпустят? И Айшу…

– На это мы и не рассчитывали.

– Понятно… – пробормотал Виталий. Все к черту. Несколько месяцев. Наверняка его переведут в общую камеру, где сидят всякие… С Айшей ему увидеться не позволят. И если с Ланде и Баккенбауэром разговаривать только через адвоката, это будет такой «испорченный телефон», что о правильном расследовании и речи быть не может.

Господи, почему так болит голова? У него никогда прежде не болела голова. Что-то он должен вспомнить… Может, попросить у Спенсера таблетку? Откуда у него… Да! Вот оно что…

– Вам плохо, Витали? – адвокат наклонился к нему, участливо заглянул в глаза.

– Голова… Неважно. Мистер Спенсер, разве мне не дадут слово?

– Сейчас не процесс, вряд ли суд захочет… хотя, конечно, право такое у вас есть, и я могу потребовать… Вы уверены, что это имеет смысл? Вы можете все испортить.

– Испортить – что? Меня все равно не выпустят сейчас, да? Мне нужна хотя бы минута.

– Что вы собираетесь сказать?

– Мне нужна минута, – повторил Виталий.

Спенсер покачал головой.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказал он обиженным тоном и вернулся на свое место, потому что секретарь суда объявил:

– Решение принято.

Прежде чем судья успел раскрыть рот, Спенсер поднялся и заявил:

– Ваша честь, задержанный имеет право сказать несколько слов, прежде чем высокий суд объявит решение.

Судья поморщился и перевел взгляд с адвоката на Виталия. Что он мог увидеть? Лицо смертельно уставшего человека, вряд ли способного сейчас связать десяток слов. Лучше бы молчал, и так все складывается против него.

– Хорошо, – кивнул судья. – Минута.

Виталий встал. Странное ощущение – будто кто-то прилепил клеем к полу его подошвы. И кто-то другой сел ему на плечи, не позволяя выпрямиться. И кто-то третий крепко его обнял, не давая вздохнуть. И кто-то еще сдавил обручем голову, чтобы на глазах у потрясенного судьи разломать ее, как орех…