Конечная Остановка (СИ)

А та говорила и говорила, везде и всюду без умолку. Чаще всего заливалась соловьем, трещала сорокой, тараторила о том, чего здесь типически киевское на глаза подворачивается.

«Наподобие азиатского акына. Что вижу, о том и пою. Ехай на кишлак на ишак, покупай курага, кишмиш хрум-хрум. Смачна!..»

Инесса Гойценя и Вольга Сведкович большей частью помалкивали. Вольга - по оперативной привычке себе на уме. А малой Инессе, наверное, и сказать-то нечего, чего-нибудь тут-ка умное-разумное, - единомысленно пришли к одному и тому же мнению собеседники.

Время от времени они, включая Вольгу, не скупились на остроумные выпады, фривольные высказывания взрослых и больших людей. Прекрасно чувствовали себя не вещами бессловесными в себе. Но истинно в своей тарелке в дорогом ресторане посреди разнообразных ресторанных кувертов и перемен, въедливо заказанных блюд и марочного спиртного.

Кое-какие мысли у Инессы Гойцени все же были. Но безутешные и самоуничижительные, подобно иному человеку, нисколько не вписывающемся в сплоченную компанию: «Почувствуйте разницу. У них все схвачено, за все заплачено. Куда тут мне, дурнице тереховской! Вчера как дитё заснула… сегодня обратно спать охота…»

Наконец не кто-нибудь, но Вовчик Ломцевич снизошел, сжалился над стушевавшейся девчонкой. Разговорил доброжелательно, пригласил танцевать.

«Оба-на! Это - мой девушка. И я его, ее сёдни танцую, таньчу… Give me girl again!..»^[5]

Глава тридцать шестая На благородном расстоянье

С утра Тана Бельская ни с того ни с сего как вдруг прониклась снисходительной симпатией к Инессе Гойцене. Теперь вон вместе на свежем воздухе кофий кушают, воркуют умильно о чем-то женском. Раней-то Тана ее в упор не замечала, - проницательно подметил Змитер Дымкин. С чего бы это?

«Может, гормоны так действуют, помимо сознания, ольфатически?»

До того он не менее удивленно подсматривал с галереи третьего этажа, как Тана и Вольга со срання усердно и ударно упражнялись в саду нехилой восточной гимнастикой. Апосля бесконтактно сразились короткими деревяшками. «Ого-го-го, как обе работают! Смертоубийственно анияк!»

Осмотрелся Змитер также и в загородной асьенде медиамагната Глуздовича. Вчера-позавчера ему было недосуг. Однак сегодня он заинтересовался окружающим антуражем и пейзажем в округе. «Видимо, от нечего делать…»

Гостевые спальни у пана Глуздовича размещены на третьем поверхе. Отсюда прекрасно видно, что Евген Печанский прилежно трудится себе в дальней беседке с компом, кропотливо переносит в виртуальность нечто шифрованное циферками и буковками из той толстой тетрадищи-гроссбуха формата А4. Размышляет тяжко, насупив брови.

На втором этаже - апартаменты самого хозяина и двух его дочерей, нынче отсутствующих по причине учебы в Североамериканских штатах в неслабом универе Джона Хопкинса. На нижнем поверхе живет в домочадцах хозяйская обслуга, и сидят трое сменных охранников в дежурке у мониторов.

Внизу здесь у них кухня-поварня, столовая, гостиная. И огромнейшая веранда высотой в два поверха на северной стороне. Даже кровля из особого цветного стекла. Створ высоких дверей и широченные ступени ведут к пышно цветущим георгинам всевозможных сортов и расцветок.

На всякий журналистский случай Змитер все тут заприметил, в памяти отложил, красивые развесистые фразы накидал отдельным файлом. Вдруг да сгодится описать где-нибудь, когда-нибудь загородное летнее местожительство богатого и знаменитого Глуздовича? Очень вам архитектурно смахивает на техасско-мексиканское ранчо в южном колониальном стиле. Асьенда есть асьенда, если с дорическими колоннами.

Разве что скотина на выпасе на пажитях и оболонях у вельможного ранчеро Глуздовича в городе перед телевизором мелкие мозги отсиживает. Южноамериканские сериалы и украинские рекламные ролики жует, хрумкает. «Паситесь, мирные уроды!

Хотя это, наверное, поменьше на травоядные мозги капает, чем неосоветский охмуреж россиянских телеканалов. У кого-никого крыша подтекает из-за того великоотечественно. Не во саду ли, не в огороде, но многосерийно о счастливой совковой жизни в прошлом веке долбают…»

Свысока и далеко не демократично оглядев сверху местный садово-парковый ландшафт, Змитер спустился вниз, к Евгену посоветоваться. Хорош ему там мыслить в одиночку!

- Слышь, братаныч, оторвись на минуточку от раздумий бухгалтерских! Хочу тебя попытать, какой мне тут псевдоним украинский взять для паспорта с трезубом?

- Спросить можно - этак неохотно и пасмурно прервал свои занятия Евгений Печанский.

- Быть может, Дмытро Дымко? Или Думко?

- А какая тебе разница?

- Да мне никакой, если в строчку. Вопрос, как оно в печати для читателей будет смотреться?

- Паспортина, она для бюрократических надобностей.

- А я хочу и там, и там. Чтоб в каждой бочке затычка, в каждом влагалище тампон.

- Тады лепей Думко. На мою думку, подпиши-тка этаким погонялом какой-никакой тутошний артикул в печать, а там поглядим. Имприматур, как сказал бы дед Двинько по-латынски.

- И то верно.