Конец авантюристки

... Тридцать первого декабря 1999 года, в последний день второго тысячелетия около шести часов вечера Барбара фон Шварценберг с мужем стояли в аэропорту Франкфурта на Майне и ждали прилета самолета из Москвы. Барбара беспрестанно справлялась, не задерживается ли самолет, ей вежливо улыбались, отвечали, что все в порядке и что самолет приземлится вовремя.

Наконец на табло засветились буквы, что самолет из Москвы приземлился. То же сообщение было сделано и по радио. Барбара прижалась к мужу, дрожа всем телом. Ее колотило, как в лихорадке.

- Успокойся, дорогая, успокойся, - говорил Генрих, однако, сам бывший не в лучшем состоянии.

Они почти бегом бросились к галерее выхода из самолета. Барбара вглядывалась в лица людей. Ей было это очень трудно, потому что слезы застилали ей глаза. Эта? Нет... Может быть, эта? Нет, конечно... Да где же она, наконец? Где она?

- Где же она, Генрих, где? - в отчаянии крикнула Барбара, хватая мужа за лацкан его серого длиннополого пальто. - Да сделай же что-нибудь! Ее нет, она не прилетела! Где она, моя доченька?! Где?!!!

- Я здесь, мама, - вдруг послышался около её правого уха звонкий девичий голосок. Барбара обернулась и увидела перед собой светловолосую девочку одного с ней роста, в короткой куртке алого цвета и темно-синих джинсах. - Ты что, меня не узнала? А я тебя помню...

Ошеломленные пассажиры глядели на эту душераздирающую сцену встречи двух родных людей, так долго не видевших друг друга... Стоявший в сторонке Генрих не скрывал слез, текущих по его бледным щекам...

...Через несколько часов после этих событий Константин Савельев вышел из квартиры следователя Управления Внутренних дел Павла Николаевича Николаева, уже изрядно подвыпивший. Они вместе провожали второе тысячелетие. Костя в очередной раз рассказывал Павлу о том, что произошло с ними в Южносибирске и Кобленце. Павел искренне радовался и постоянно подливал Косте водки. Тамара укоризненно глядела на пьющих мужчин.

- Я вас не гоню, Костя, но не хочу, чтобы ваша Наташа сделала мне втык. В конце концов, вы человек семейный и к Новому Году должны быть в форме. А поэтому прошу вас прийти к нам в следующем году вместе с женой. От души приглашаю, а пока...

- Гонит, гонит, - смеялся Павел. - А раз гонит, так и иди... И не просто иди, а иди, иди, иди..., - вспомнил он старый дурацкий анекдот.

- Вот я и пойду, пойду, пойду, - говорил, вставая, Костя. - Спасибо вам, Тамара. Угостили от души. Вы тоже к нам приходите. Да хоть завтра. А почему бы и нет?

- Нет! - взмахнул рукой Павел. - Мы соберемся на Рождество. Все! Договорились, и никакие возражения в расчет не принимаются! А пока, Константин, дуй по холодку, а то нам попадет обоим...

- А все же ты, Паш, гораздо быстрее пьянеешь, чем Костя, - заметила Тамара.

- Так он же младше меня на целых шесть лет. А это оч-чень большая разница. А потом, - подмигнул гостю Павел, - я устал, вымотался. Что у него за работа? Мотается туда-сюда по всяким там Германиям, разминается, развлекается, а я сижу, как проклятый, в кабинете с утра до вечера и выполняю свой служебный долг.

- А вместе делаем общее дело, - процитировал Костя фразу из любимого фильма.

- Эх, дело, дело, - вздохнул Павел. - Знала бы ты, Тамара, какое он сделал дело... Он отомстил за нашего дорогого Гришку Клементьева! И как отомстил... Нет, можешь убить меня на месте, но мы ещё выпьем! Все втроем выпьем шампанского!

Он принес бутылку шампанского, открыл её и разлил по бокалам, которые принесла Тамара.

- Давай, за Гришку младшего, - предложил Костя. - Чтобы он вернулся живым...

... Новогодний вечер был довольно теплым. Последний декабрь второго тысячелетия выдался на редкость мягким и малоснежным. До Москвы не дошел страшный ураган, принесший такие бедствия Западной Европе... В этот вечер был легкий морозец, падал пушистый снежок, спешили к праздничному столу одинокие пешеходы... Прибавил шагу и Костя, не желавший получать выговор от Наташи...

... Неумолимо подходило к концу второе тысячелетие...

... К А К И М О Н О Б У Д Е Т,

Т Р Е Т Ь Е?!!! ...