Конец Большого Юлиуса

Этот постоялец вел себя совершенно как все. Прежде всего попросил разрешения принять ванну, потом с удовольствием пил чай и расспрашивал Юлю о ее жизни. Заученно и раздраженно Юля повторяла, что муж погиб во время войны, специальности нет, жить трудно, вот изворачивается, как может… Постоялец, назвавший себя Константином Ивановичем Клебановым, сочувственно покачал головой и сказал:

— Да, женщине трудно одной. Если позволите, Юлия Сергеевна, я у вас поживу недельку-другую. Вот мой паспорт. Если надобна прописка, пожалуйста. И — аванс…

Он положил перед Юлией на стол двести рублей.

— Живите! — апатично сказала Юля. — С пропиской можно подождать. Если придерется домоуправ — другое дело… А лучше бы — так!

— Как хотите, мне все равно! — удовлетворенно согласился Клебанов. — С вашего разрешения я лягу спать…

Он быстро разделся в темноте, сунул что-то под подушку и через несколько минут уснул, ровно и глубоко вдыхая воздух.

Нет, никаких подозрений не вызвал в Юле новый постоялец. Как все командировочные, он уходил рано утром по делам, иногда забегал среди дня и лежал на диване, просматривая какие-то книги и журналы. К вечеру он всегда приносил что-нибудь вкусное и делился с Юлей. Он жил удивительно размеренно и аккуратно, даже обгорелой спички не оставалось после него, так что почти не приходилось убирать.

Единственно, что слегка обижало Юлю, Константин Иванович не пытался сблизиться с ней. Отношения у них были ровные, Клебанов был вежлив, в меру шутил, в меру молчал и хоть не разбрасывался деньгами, но и не скупился.

Только однажды Юля почувствовала, что за его вежливостью скрыты и другие чувства. Неожиданно приехал один из постоянных гостей — юрисконсульт с уральского завода. Юле было жаль ему отказывать, и когда Клебанов пришел, она спросила, не будет ли он возражать, если с ними в комнате на раскладушке переночует еще один товарищ. Всего три ночи! Днем его не бывает дома…

— Возражаю! — коротко сказал Клебанов, и у Юли почему-то от страха задрожали руки и ноги. — Категорически возражаю, — повторил Клебанов, недружелюбно, с досадой, как показалось Юле, взглянул на нее и неожиданно обнял.

Вечером она отказала уральцу, и тот ушел, огорченный, волоча за собой чемодан.

Клебанов пришел домой поздно, во втором часу, принес бутылку вина и торт. Он вел себя обыкновенно и даже слова какие-то произносил с претензией на чувствительность, но почему-то Юле с ним было страшно и оскорбительно. Когда он уснул, Юля ушла в ванную, заперлась там и долго плакала, сморкаясь в мохнатое полотенце, и спрашивала себя, — неужели правда, что толстеющая женщина в зеркале, с рыхлым лицом и провалившимися глазами, и есть она, Юлька, у которой были когда-то Харитонов, дом, друзья и прочая нормальная человеческая жизнь!

Горелл-Клебанов и иностранный подданный Биллиджер никогда не встречались. Но с некоторых пор жизни их были связаны самым теснейшим образом.

Все мысли Биллиджера были с Гореллом. С мыслью о том, надежно ли укрыт в эту ночь Горелл, он засыпал и, просыпаясь, думал только об одном, как бы не оборвалась тончайшая ниточка, дающая им возможность общаться друг с другом.

Маленький, болезненный Биллиджер вел теперь трудную жизнь.

Он приходил в Ленинскую библиотеку к ее открытию и до пяти-шести вечера рылся в комплектах газет и журналов. Робертс освободил его от всех обязанностей, потому что Биллиджер выполнял сложнейшее задание — искал «подход» для Горелла к профессору Пономареву.

С трудом Гореллу удалось перейти границу. Приехав в Москву, Горелл направился к Юле, квартира которой была известна начальнику и считалась «спокойным местом, где можно закрепиться». Переждав несколько дней, он отправился на явку.

В подвальном этаже крохотного деревянного домика за Киевским вокзалом Горелла встретил «связной» — старый портной, покрытый перхотью, грязью и салом, пришепетывающий и приседающий от страха.

— Рано! — твердил он и оглядывался то на дверь, то на окно. — Еще нет ничего для вас! Приходите через неделю…

— Начинается! — вздохнул Горелл, резко, со свистом, выпустил воздух сквозь зубы и ушел.

Труднее всего оказалось «подойти» к профессору Пономареву. Адреса его в телефонных справочных книжках не было. Справочное бюро ответило, что таковой в Москве не проживает. Круг учреждений и домов, которые посещал профессор, был совершенно недоступен Робертсу, Биллиджеру и Гореллу. Еще меньше шансов было найти его лабораторию.

Но и адрес еще не решал успеха. Пономарев, занятый и в последнее время особенно замкнутый, не принимал людей по телефонному звонку или письму. Случайные посетители, как правило, обращались к референту. Значит, Биллиджер должен был найти такой ход, который бы наверняка обеспечивал прием у самого Пономарева. Надо сказать, что природа крепко подшутила над Биллиджером. Душа его с детства была полна честолюбивых замыслов. Биллиджер любил лисью охоту, жестокую и трудную, в мечтах он видел себя дипломатом, полководцем, соблазнителем светских красавиц, вожаком боев в парламенте.