Конец черного темника

Бренк выглянул из юрты. Дмитрий Иванович только что нагнулся к костру, подбросил хворосту, и освещённое ярким пламенем лицо его, сделавшись медно-красным и похожим на лицо китайского идола, было решительно и угрюмо. И эта решительность и угрюмость остановила Бренка — он не осмелился нарушить приказ великого князя и выйти наружу. Лишь подвинул к себе лук, вытащил из-за пояса нож и положил рядом, скинул, как и Дмитрий, иноческую одежду и, растолкав спящих дружинников, стал следить за волками и князем.

Волки сидели полукольцом неподалёку от костра, и, когда пламя вскидывалось кверху, хорошо были видны их оскаленные узкие морды, прямые уши и вздыбленная на загривках серая шерсть. Но едва пространство поля, занятое ими, погружалось во мрак, тогда настырно светились одни лишь зелёные точки — их глаза...

Дмитрий Иванович ощущал спиной гипнотизирующую силу этих глаз, сковывающую всё тело. Но старался ни малейшим движением не выдать своего состояния. Краем глаза он вдруг заметил, как зашевелилась стая, — самый близкий от костра волк, лобастый, крупный вожак, упал на передние лапы и пополз, легко скользя по подмороженному снегу. За ним так же бесшумно двинулись и другие.

Бренк откинул ещё больше полог юрты и прицелился из лука в приближающуюся костистую голову вожака. Лошади уже не фыркали и не топтались на месте, а с выпученными от страха глазами молча грызли друг друга, роняя на снег кровавую пену.

Молодой дружинник делал руками отчаянные попытки обратить внимание великого князя на молчаливо ползущую стаю, находящуюся у него за спиной. Дмитрий Иванович лишь кивнул головой, проявляя при этом огромную выдержку, не замечая, казалось, странного поведения волков.

Вожак находился уже так близко, что Бренк видел его подрагивающую на белых клыках верхнюю губу, но спустить с тетивы стрелу не мог: он понимал, что волки сразу же набросятся на великого князя и дружинники не успеют отбить его. К тому же каменное спокойствие Дмитрия Ивановича завораживало: вспомнилось на миг его такое же лицо на берегу Вожи, когда стоял он против ордынской рати, хладнокровно ожидая действий Бегича. И не выдержал эмир, как лобастый волк не выдержал этого хладнокровия, стронулся с места и, переправившись через реку, встретил непоколебимый строй русских...

Дмитрий Иванович медленно нагнулся к огню, поджигая смолистую лапу, и в ту секунду, когда вожак готов был прыгнуть на его спину, резко выпрямился и, словно перелетев по воздуху, очутился рядом с оторопевшим зверем и ткнул горящую лапу в его морду... Тот взвыл от дикой боли, шлёпнулся о наст, перекатился через голову, задевая обожжённым кончиком носа о снег, и, поджав хвост, бросился к лесу.

Великий князь выдернул из костра другую горящую лапу и ринулся с нею на других волков, но те, оставшись без вожака, и не думали нападать. Они тут же бросились врассыпную, и вскоре их не стало слышно.

   — Теперь не сунутся, — сказал Дмитрий Иванович, поднял иноческую одежду и, волоча её по снегу, подошёл к юрте.

Бренк молча, в приливе братской нежности, обнял великого князя и, уступив ему своё место, вылез наружу, чувствуя облегчение, встал у костра поддерживать огонь...

Рано утром, лишь проступил меж деревьев светлый туманец, Дмитрий Иванович разбудил Пересвета. С помощью Бренка, только что сменившегося с костровой вахты, запрягли в сани тройку лошадей, и, захватив с собой двух рослых дружинников, князь Дмитрий с Пересветом поехали искать ордынские перелазы.

Вернулись к обеду, но втроём и без одной лошади. Видя недоумённый взгляд Михаила Андреевича, Дмитрий Иванович сказал:

   — Отправил дружинника на сторо́жу к Попову с чертежом, на котором указал перелазы ордынцев. И приказал начальнику сторожи собрать по весне смердов и закрыть их на замок: пусть копают рвы, наполняют водой, делают древесные заломы, насыпают валы и набивают острых кольев... Перелазы эти, я думаю, ещё Бату-ханом проделаны: дубовые настилы почти сгнили совсем, но их новыми заменить недолго, были бы пути через топи известны. А они ордынцам известны... Здесь, на поле Рясском... Да, вот ещё что, Михайло Андреевич... У Мураевни мы интересные следы обнаружили: медвежий и человечий.

Рядышком идут. И судя по тому, как их снежком присыпало, следы эти одновременно сделаны... Поехали мы по этим следам, и что же ты думаешь?! — к нашей стоянке так и выехали...

   — Да ну?! Значит, медведь и человек возле нас были... А мы того не знали... Может, сергач-медвежатник проходил. Так что же тогда, завидя нас, не подошёл к костру, не погрелся?.. А далее-то куда следы ведут?

   — Обратно в Мураевню.

   — Странно. Медвежатник бы мимо прошёл...

   — Я вот тоже думаю: странно... А то, что он близко был от стоянки, а мы этого не ведали, — плохо! В следующий раз накажу за ротозейство! Вели теперь дозоры и днём нести...

Через три дня прискакал Яков на взмыленной лошади и коротко доложил: