Конец эпохи Эдо

– Хидэки, держись за меня, это лошадь Риоки, у нее буйный нрав. Давай запрыгивай, чего ждешь…– Кряхтел уже запрыгнувший в седло Кэтсу.

– Вези сестру к моему дяде Хитоши, его дочки за ней присмотрят. Помнишь еще, где он живет? И найди связного, узнай, где в этот раз лагерь планируют разбить. Черти, вечно страхуются, могли и заранее решить.

– Помню где Хитоши, навещали его с Юко в прошлом году. А связного я тебе как найду?…– Удивленно вопрошал Нобуюки.

– Как всегда находишь, так и найдешь, мне тебя твоему ремеслу учить что ли…– Брызжа слюной, кричал все еще дрожащий Кэтсу.

– Не злись, я кого угодно найду, как зовут то помнишь?

– Зараза, эти сволочи меняются постоянно, не помню я, поспрашивай там, не привлекая внимания. Как закончишь с делами, приезжай в деревню Кона, где мы в детстве на сома ходили, пока там затаимся.

– Понял тебя друг, мигом примчу, мигом, не успеете соскучиться. Дня через три думаю, управлюсь.…– Нобуюки своим напускным позитивом, пытался разбавить висящую атмосферу ужаса, витающую в глазах Кэтсу, но результатов это не принесло.

Кэтсу стукнул поводьями, хриплым голосом сказал «но, пошла». Лошадь сорвалась с места, в седле было непривычно, немного подташнивало и я то и дело подскакивал, отбивая зад. Всю дорогу Кэтсу оборачивался назад, потирал, заплаканные глаза и шепотом жалостливо повторял только одно слово.

– Зачем….

Потеря

Вся комната в бумагах, их бы разложить, как следует. В соседней хлама еще больше, ой, что это я, не хлама, а талантливых набросков. Хотя может и правда талантливых, я в этом мало что понимаю. Интересно Минору вообще убирается, как в этой помойке, он находит нужные ему вещи. Хотя его рабочее место это только верхушка горы, да и рабочим местом в этом доме может быть любой зачиханный угол. Хоть бы раз обувь снял, когда заходит, уже стерлась грань между улицей и домом, сколько земли натащил, клянусь, когда сплю, слышу, как по этажу с шоркающим звуком носится любезно принесенная на подошве листва. На прошлой неделе он в очередном приступе так называемого вдохновения, ураганом влетел в дом, пару минут глупо кружась как заблудившийся циклон, не пойми, зачем вбежал в маленькую тесную коморку, в которой живу я и бумажный столик, и наступил ногой мне на лицо. Я моментально проснулся, но подумав, что это сон, и не придав особого значения, завалился сопеть обратно. Когда утром я стоял перед зеркалом, на моей щеке красовался грязный отпечаток одной из его вечно немытых ног, его было несложно смыть, в отличие от капель бирюзовой краски, заляпавших всю одежду. Собственно они так и не отмылись, напрасно старался, только больше размазал.

Совсем не просто сожительствовать с таким взбалмошным соседом. То придет пьяный, да так, что все из рук валится. То приволочет молодую девушку, пестро и не замолкая, обхаживая их доверчивые уши. Девушек он видимо цепляет в крошечных деревеньках вокруг города, слишком уж наивные они для городских. Плохо спится под звуки стонов. Один раз я встал посреди ночи, или скорее рано утром, по привычке услышал во сне звук колоколов, зовущий на дзадзэн. Вышел из коморки, потирая лицо, хотелось подышать прохладным воздухом, вялой ночной Удзиямады*, шел вперед, как заворожённый пока не споткнулся об лежащих на полу, изрядно пьяного Минору и очередную любовь всей его жизни. Конечно, я извинился, и вроде бы ничего такого, но какой визг она подняла, сумасшедшее создание. Можно было бы и привыкнуть к его выходкам и образу жизни, но самое странное, что все всегда происходит ночью, он вообще спит, когда темно? По-моему, он и вовсе не спит по человечески, так, сваливается на пару часов, то на полу, то на столе, пару дней назад он выходил на улицу покурить трубку, там и распластался. Подумать только, как незримо быстро бежит время, казалось я только вчера, заселился к Минору, а на самом деле терплю его уже неделю. Целая неделя, щёлк, и исчезла, завтра уже пойдет следующая.

А эти его постоянные расспросы:

– Как считаешь, может лучше на фоне нарисовать сразу две Фудзи?

– Думаю, будет смело, совмести я карандашные зарисовки с мазками краской, как считаешь?

– Будут ли восхищаться Сакаи Хоицу и Хонъами Кохо, через сто лет, а через двести? Не хочу верить в то, что деградация неминуема, у них же никакого роста, только самоповторы и общие места.