Конец эпохи

Ранним утром встаем, умываемся в озере. На траве и деревьях густая роса. Обвязываем ноги пленкой, накидываем на себя непромокаемые плащи и начинаем путь на Кенозеро. В начале ХХ века через Порженское проходила дорога из Пудожа, к нашему времени дорога заросла. Мы шли по пояс в густой росистой траве, роса падала с деревьев. И если бы не пленка, в которую мы были закутаны, сразу бы намокли. Двенадцать километров по заглохшей дороге, мириады комаров и мошки были нам как бы испытанием на пути в древнерусский рай — неожиданно перед нами открылись какие-то неестественные голубые просторы Кенозера. с глубокой древности жители этих мест жили отдельной, обособленной жизнью. Кенозеро стало местом духовных подвигов преподобного Пахомия Кенского (1450—1525), основавшего здесь Спасо-Преображенский монастырь, в котором принял иночество преподобный Антоний Сийский. Многие исследователи второй половины XIX — начала ХХ века отмечают особый дух этих мест, сохранивших многие традиции и обычаи старины, былины, необычно красивые деревянные храмы, часовни, обетные кресты, резные крестьянские дома. Даже в начале 80-х годов, когда я пришел в эти места, они остались в моей памяти как один огромный музей под открытым небом. В поведении жителей сохранялись доброжелательность и приветливость, а в голосах здешних женщин — гармоничная музыкальность. Конечно, и в этих местах орудовали еврейские большевики, но каким-то чудом они не смогли вытравить из окрестностей Кенозера дух Святой Руси. Наверно, нигде на Русском Севере не сохранилось столько часовен и обетных крестов на окраинах деревень, вдоль дорог, у источников и мостов, в рощах. Жители этих мест чтут старину. Это относится не только к церквям и часовням, но и к так называемым Священным рощам — отголоскам святынь еще языческих времен. В Священных рощах нельзя было рубить деревья, среди которых стояли часовни. Возле них устраивались гуляния молодежи, а рядом, у воды, проходили ночные купания. Судя по всему, в языческие времена здесь стояли капища богов, впоследствии замененные христианскими часовнями. На Кенозере особым почитанием пользуется Священная роща у деревни Шишкино. Посреди рощи часовня-сруб. Место это вызывает благоговейный трепет.

Двигаясь по Онеге, я, конечно, не мог не сделать крюк, чтобы посетить места, где прошли несколько лет моего детства, — поселок Плесецк. Удивительно, но здесь мало что изменилось. Сохранился дом, где мы жили, и школа, в которую я пошел в первый класс. Правда, она (образец деревянного модерна начала ХХ века) стояла заброшенной с открытыми окнами и входной дверью. В классах обломки парт. В широком коридоре, где проходили линейки и отмечались праздники, — на полу разорванные книги «классиков марксизма-ленинизма» и среди них учебник «Основы коммунистического воспитания». Листаю: год издания относится как раз к тому времени, когда я здесь учился. Из углового класса несется пятиэтажный мат — несколько страхолюдных мужиков распивают водку.

Одно из самых восхитительных воспоминаний этого путешествия — движение на сплавных катерах к Белому морю. Рев мощных машин, с которыми соперничает только шум порогов, глухие заросшие берега с деревьями, свисающими на обрывах. На протяжении десятков километров никакого жилья и лишь порой встречаются остатки заброшенных деревень и церквей, у некоторых сказочные бочковидные крыши. Места становятся еще глуше.

В одном месте Онега делает петлю, шум порогов резко усиливается, и сразу же за поворотом открывается храм с бочковидной крышей. Здесь, на речном мысу под высоким холмом, в XV веке была основана Емецкая Благовещенская пустынь, сейчас это место называется Пустынка. В начале XVI века здесь некоторое время жил святой Антоний Сийский, написавший для монастыря икону Благовещенья. с давних времен условия жизни в пустыни были очень суровы, выдерживали их только истинные подвижники. с приходом большевиков монахов выселили. В 20-е годы пытались организовать здесь коммуну, но вскоре все «коммунисты» разбежались. В конце концов возник дом инвалидов, который мы и застали. Все, кто способен, работают и получают деньги. Кто в коровнике (6 коров), кто с лошадьми (5 лошадей — пашут землю), кто в пекарне (хлеб очень вкусный). В интернате свои пахотные земли, свое мясо, молоко, овощи и картофель. Поддерживаются чистота и порядок. В бывшей церкви склад. Сохранился монастырский колокол XIX века. Между инвалидами и персоналом почти дружеские отношения. Хвастаются: «У нас каждый день кино».

Ранним утром с сожалением покидаем Пустын-ку, на прощание мне в рюкзак суют большую буханку хлеба, за ночлег денег не берут. И снова идем по деревням: Ярнема с двухэтажными избами, Усоры с шатровой часовней, Турчасово — три ряда крупных северных домов с красивейшей деревянной церковью XVIII века, Пияла — деревянный храм, Чекуево — храм и колоритные северные дома, Непеля и Мудьяга — с деревянными храмами и резными домами и много других деревень.