Конец эры мутантов

– Мы его уже почти доконали, – рассказывал он с интересом внимавшим ему академику и Андрею. – Я же во все дырки лезу. Выступает, к примеру, представитель комитета по региональной политике о финансировании Сахалина и Камчатки: почему не оставляют часть налога на добычу полезных ископаемых в местном бюджете? Я тут как тут: у жителей нет элементарной медицинской помощи, женщинам приходится ехать рожать за десятки километров в ближайший роддом… Роды порой начинаются прямо в поезде! Знает ли министр здравоохранения, что в отдаленных районах нет даже акушерских пунктов? Или докладывает комитет по труду и социальной политике: на Сахалине и Камчатке ведется добыча нефти, золота, платины и других богатств, а условия жизни нечеловеческие… Я тоже подключаюсь: почему Минздрав не внедряет телемедицину для этих отдаленных районов? Ведь с помощью телекоммуникаций можно организовать консультации квалифицированных специалистов из Москвы, вплоть до показа рентгеновских снимков и срочных анализов на телеэкране. Такая медицинская помощь существует уже во многих регионах, но её организовывает кто угодно, только не Минздрав. И это чистая правда. Я обличаю этих дармоедов при каждом удобном случае – капля, как известно, камень точит не силой, а частотой падения. Ну и в собственных докладах о состоянии медицины тоже трясу их, как грушу. В том числе и об их отношении к изобретениям и новациям – мне, как вы знаете, есть что сказать.

– Да уж… – согласно кивнул Бородин. – И ты, как вижу, сдаваться не собираешься…

– Само собой. Мы добьем этого спекулянта на здоровье людей. На днях уже сам премьер-министр высказался намёками о возможной замене руководства здравоохранением… Кстати, на подходе решение о государственном финансировании клинических испытаний новых разработок. Надеюсь, к моему возвращению документ будет подписан.

– К возвращению – откуда? – удивился Бородин.

– Из командировки в Индию. Я опять выбываю из творческого процесса – важная научная конференция по проблемам онкологических лекарств.

* * *

Очутившись в самолете, Евгений с облегчением вздохнул, чувствуя почти радость от того, что проверки, досмотры, нудные ожидания посадки остались позади. Истоки веселого настроения крылись не только в миновавшей, в сущности, пустяковой процедуре, но и в хорошей новости: Зарубина наконец-то сняли. Его, Акиншина, упорством, доказательностью, прямо-таки ломовой настойчивостью, подхваченной и его союзниками – думцами, корыстный министр лишился своего могущественного и кормного положения. Маленькая победа над большой несправедливостью. Сейчас, сидя в кресле набиравшего высоту лайнера, Евгений обдумывал ситуацию с неожиданным открытием, о котором поведал ему Славка Максимов. Где выход, который не повредил бы всему делу? Как добиться только пользы, блокировав возможную опасность? С кем посоветоваться? К примеру, с умным, надёжным человеком из ФСБ – там люди тоже разные… Никого из этого ведомства Евгений не знал и перебирал в уме тех своих знакомых, кто мог бы знать.

Думать мешали пассажиры за спиной. Сосед, судя по речи, финн, громко разговаривавший со своей спутницей, просто не закрывал рта. Его собеседница лишь изредка вставляла одну-две фразы. «Вот и говори после этого о болтливости женщин, – думал Евгений. – В жизни не встречал такого трепача!» Рёв самолета, беспрерывный монолог за спиной порождали шум, при котором, казалось, и собственных мыслей не слышно.

Наконец он не выдержал. Повернувшись к соседям, спросил почти резко: «Вы не устали от беседы?», на что говорун совершенно серьезно отрицательно мотнул головой. «А я устал и хотел бы отдохнуть от вашего разговора». Финн, посовещавшись со своей спутницей, протянул Евгению затычки в уши: «Take it, very good thing!». Евгению ничего не оставалось, как взять беруши и употребить по назначению. Стало и впрямь гораздо лучше, хотя финн продолжал болтать, сквозь пломбы в ушах доносился лишь общий гудящий фон. А вскоре сосед, видимо всё же уставший от своего словесного марафона, обессилев, заснул.

Ученых встретили венками из экзотических цветов, которые приветливые хозяева надевали им на шею. Свой прелестный букет-хомут получил и Евгений. Все улыбались, пожимали руки, вокруг щелкали фотоаппараты, видеокамеры запечатлевали для телевидения кадры готовящегося научного форума. Участников повезли в отель в мягком, как колыбель, автобусе, и Евгений, с любопытством разглядывая в окно незнакомый город, удивлялся непосредственности быта, в котором не считалось неприличным справлять нужду прямо на улице, на виду у всех. «Неудивительно, что у них то и дело вспыхивает холера», – подумал он. И вспомнил наставления коллег: «Не ешь ничего, приготовленного руками, никаких салатов, как бы соблазнительно они не выглядели, – только еду с огня. И никаких напитков со льдом. Им, местным, привычным ко всему, ничего, у них желудки лужёные, а наши могут до госпиталя довести».