Конец эры мутантов

– Видишь ли, у меня есть девушка, на которой я собирался жениться, – признался Андрей. – Но я-то прежний исчез! А она ничего не знает, я не сказал…

– И правильно сделал, – одобрил Евгений. – Могли бы и за нее приняться, вытрясти все, что известно. И что было бы сейчас с тобой, с нами? А о ней не беспокойся, я думаю она тебя другого тоже полюбит. Начнешь настойчиво ухаживать – не будет же она несколько лет ждать человека, пропавшего бесследно даже не в военное время… Тем более, что и по возрасту ты к ней приблизился. В крайнем случае под большим секретом признаешься, что вынужден был сделать пластическую операцию, чтобы остаться в живых.

– Тут есть еще один важный момент. – Андрей поставил стакан, откинулся на спинку дивана. – Я много об этом думал. Семья предполагает рождение детей. Но введение чужой РНК неминуемо влияет на собственную ДНК, причем это влияние непредсказуемо. И как оно может сказаться на потомстве, науке пока неизвестно. Могут рождаться уроды. Хорошо, конечно, что у нас уже есть дети…

– У нас?

– Да. У меня тоже есть ребенок, дочь. Внебрачная. Я хотел жениться на ее матери, но она какая-то “безбашенная”, совершенно не моего типа, уровня что ли, наш брак был бы мучением. А ребенку я помогаю. Но моя будущая жена наверняка когда-нибудь захочет детей.

– Не обязательно, – возразил Евгений. – В крайнем случае можно пойти и на экстракорпоральное[7] оплодотворение, есть банк спермы от надежных “производителей” – жена и знать не будет, что семя не твоё… Слушай, давай не будем. – Евгений даже замотал головой. – Все предусмотреть и предвидеть невозможно, проблемы надо решать по мере их поступления.

– Но некоторые уже поступили. Надо где-то жить. А по прежней квартире могут выследить.

Евгений пожал плечами. Что за сложности…Можно продать, купить другую. Москва велика, затеряться легко, если нужно. Они с Лорой давно решили, что купят взамен своей две квартиры рядом, одну якобы для сводного брата Олега.

– Найми риэлтора, пусть продаст квартиру и оформит у нотариуса задним числом, когда ты ещё был Зотовым, – сказал Евгений. – Опытный сотрудник фирмы найдет способ сделать все как надо. Он же подберет тебе другую, на новое имя. Прямо сейчас и займись.

– А работать где? Неужели заново поступать на биофак или в медицинский?!

– Да ты что! Зачем?

– А документы, с документами как? С дипломами, с докторской?

– Сообразим. И не такое сообразили!

Оба рассмеялись. Они были молоды, здоровы, образованны и умны, счастливо избежали серьезной опасности и все, чем осложнялось сегодня их новое положение, казалось пустяками.

– К Бородину вернемся, – подытожил Евгений. – Он мужик башковитый, сам знаешь. И справедливый. Не пропадем!

* * *

Закончив прием, Сухиничев углубился в размышления. Да и было над чем поразмыслить. Впервые за последние недели он был в хорошем расположении духа: вот уже месяц, как не было никаких признаков того, что снова потребуется откачивать жидкость (а с ней и плазму, столь необходимую организму!), удушья не наступало. Он со страхом считал дни, и чем больше их набегало, тем явственнее начинал звучать в нем «надежды маленький оркестрик»[8]: а вдруг? Вдруг именно его случай станет исключением из правил, и он, единственный счастливчик, избегнет неизбежного? Мысли толпились в нем, отвлекая от карточек пациентов, он то и дело поднимал глаза от записей и устремлял в окно невидящий взор. Какое все-таки счастье – жизнь! Жизнь сама по себе, даже без тех возможностей, которые дает его высокое положение… Проснулся утром – и это уже радость… Душевная тряска, долгая и мучительная, из-за которой он был не в силах сосредоточиться ни на чем другом, кроме своей болезни, стала стихать, переходя в поиски неких конструктивных действий, которые привели бы к постепенному, незаметному примирению с Акиншиным. Ибо его нынешнее самочувствие, Сухиничев понимал, было связано с таинственной жидкостью, украденной Агафангелом из лаборатории Акиншина.

Правда, принимал он ее фактически наугад: Агафангел и сам не знал, что принес. Растерявшись среди множества колб и сосудов, он остановился на бутыли, найденной в холодильнике – она была тщательно закупорена, чем и привлекла его внимание. Записи в рабочих журналах, которые ему удалось скопировать, тоже ничего не прояснили. Они рассматривали жидкость и на цвет, и на плотность, лизали, нюхали – пахла она приятно, не то коньяком, не то персиком, и успокоились, получив заключение химиков: вещество безопасно. Сухиничев стал пить его, начиная с десятиграммовой мензурки, постепенно увеличивая дозу: а что в его положении могло ему навредить? Но похищенная субстанция кончилась, и теперь он ломал голову, как быть дальше.