Конец фирмы Беняева<br />(Записки следователя)

— Откуда это у меня? — взялся за голову Беняев.

— Не ваши? Кто же вам их подсунул? — спросил, улыбаясь, Чуднов.

— Ей-богу, не мои, сном-духом не знаю, — разводил руками Беняев.

— Странно! Вы что, дом сдавали в аренду? — вмешался в разговор Запара.

— Нет, не сдавал, — ответил Беняев.

— Нехорошо, Василий Андрианович, обманывать. Нас ведь провести трудно, — пристально посмотрел я на Беняева.

— Ну не помню, богом клянусь вам, не помню, откуда они, эти кожи, — немного изменил он свою версию.

— Придется вспомнить. Не забывайте, что чистосердечное признание суд учитывает при вынесении приговора, — подошел к нему Запара.

В это время один из понятых воскликнул:

— Смотрите, собака таскает по двору деньги!

Все бросились к окну. Действительно, Джигит держал в зубах наволочку, рассыпая вокруг пачки денег.

Мы выбежали во двор. Увидев чужих людей, собака оставила свое занятие, бросилась к нам и зарычала.

— Уберите собаку, — обратился к Беняеву Чуднов.

Через несколько минут все выяснилось: во время обыска во двор вышла Мальвина с наволочкой, набитой деньгами. Она спрятала ее в собачью будку, а Джигит, не поняв ее замысла, выволок наволочку во двор и раструсил деньги по всему двору.

В наволочке было спрятано одиннадцать тысяч рублей.

Время шло, а мы все еще не закончили обыск в доме. Большинство ценностей хранилось тут где попало и как попало: под толстым слоем пыли в углу свалены дорогие картины; старинные книги в кожаных переплетах, отделанные серебром, валялись на полу, на подоконниках, на лежанке.

В двенадцать часов дня к Беняевым кто-то громко постучал.

Открыв дверь, мы увидели Заровского.

— О, заходите, заходите. Мы вас ждем. Что у вас в портфеле? — улыбнулся Запара.

Заровский, поняв ситуацию, хотел бежать, но дверь уже была заперта. В портфеле у него оказалось двадцать пар кожаных подошв фабричной рубки.

— Откуда у вас подошвы? — спросил я.

— Нашел, гражданин следователь. Нашел, и все тут. Слыхал, Беняев принимает, вот и принес. Не думайте, что я вор. Давно завязал. Вот вам крест! — торопливо закрестился он.

Я распорядился отправить его в камеру предварительного заключения.

Не прошло и часа, как в дверь снова постучали. Явился новый слуга Беняева — Симахин из Павлограда.

С ним разговор был коротким. Симахин сознался во всем. Он сапожник. В течение трех лет покупал у Беняева мягкую и жесткую кожу. Подтверждая свои показания, Симахин выложил на стол триста сорок рублей.

Я позвонил старшему следователю прокуратуры Карпову и попросил его подробно допросить Симахина, а затем выехать с ним в Павлоград и произвести у него обыск.

Только под вечер мы закончили обыск дома Беняева. Необходимо было еще осмотреть подвал, чердак и сарай. Чтобы ускорить обыск, я решил разгруппировать участников обыска. Запару с одним понятым послал на чердаке производить обыск, Чуднова с другим понятым — в подвале, а я с третьим понятым стал осматривать сарай.

Сарай был превращен в мусорную свалку. Под самое незастекленное окно навалены кучи хлама.

— Здесь и смотреть-то нечего, — шепнула мне понятая.

— Папенька давно собирается ломать сарай, да все руки у него не доходят, — сообщила Мальвина, следуя за нами.

Я же не мог повернуться и уйти. Внутреннее чутье останавливало меня. Поднял палку и стал ковыряться в мусоре.

— Что вы там ищете? Не золото ли? — с ехидной улыбкой спросила Мальвина.

Не обращая на нее внимания, я поднимал тугие, сбитые временем пласты мусора. Внезапно наткнулся на бережно упакованный бумажный тюк. Разрезав, веревки, вытащил оттуда пачку пятидесятирублевок.

— Ха! — сверкнула на меня глазами Мальвина. — И везет же вам. Если бы я знала, давно бы этот мусор перерыла.

— А теперь нам придется вычищать ваши авгиевы конюшни, — усмехнулся я и, позвав милиционеров, предложил вытащить весь хлам из сарая. Таким образом мы еще обнаружили более восемнадцати тысяч рублей.

Обыск уже подходил к концу, и мне пришла в голову мысль еще раз на всякий случай пройдись по комнатам дома. Первым делом подошел к роялю и обратил внимание на то, что одна его ножка по цвету не совпадала с другими: была не черной, а фиолетовой.

Наклонившись, я стал тщательно ее рассматривать.

— Что, снова клад нашли? — тенью за мной ходила Мальвина.

— Клад не клад, а ножку придется отвинтить, — уверенно усмехнулся я.

— Ну, это уже безобразие! Не дам портить инструмент! — встала на дыбы Мальвина.

К ней подключился Беняев.

— Не волнуйтесь, граждане, — успокоил их Запара. — Мы все сделаем аккуратно.

Рояль подняли и повернули боком, я повернул ножку вправо, и она отсоединилась.

Мои подозрения оправдались. Фиолетовая ножка легко снималась и развинчивалась, в тайнике ее хранились золотые монеты.

— Мы и не знали, — в один голос заявили Беняевы. — Купили рояль лет тридцать тому назад. Видимо, владелец спрятал.

Из боковины рояля я вытащил связанные в рулон куски белой бумаги и газеты, которые использовались для снятия индивидуальных мерок с ноги заказчиков. Каждую мерку сопровождала фамилия заказчика.

— Доказательства сами лезут нам в портфель, — подмигнул мне Чуднов.