Конец фирмы Беняева

— За это время Заруба никуда не отлучалась, затаилась, будто чего-то ждет, — ответил Войный.

— Подумайте над тем, куда могла упрятать Заруба труп мужа. Завтра будем искать, — сообщил я ему решение прокурора.

— Работники милиции нужны? — поинтересовался Войный.

— Думаю, достаточно будет двух человек, да вы третий.

Когда я вышел из милиции, на улице уже был поздний вечер.

Рано утром мы были во Всесвятском. Но дома Зарубы не оказалось. На дверях висел большой амбарный замок.

— Убежала! — констатировал Войный.

Несколько минут молча стояли у дома. Мне почему-то не верилось, что Заруба могла скрыться. Первым заговорил понятой Моргун:

— Может, она уехала к детям? Последнее время часто вспоминала о них.

— Нет, вчера вечером я ее видел, — возразил участковый уполномоченный Бойчук. — Да вот и она, легка на помине.

— Чего так рано, мои дорогие гости? — подойдя к нам, слукавила Заруба. — Мне и угостить-то вас нечем.

— Извините за беспокойство, но мы должны сделать у вас обыск, — объяснил я ей. — Вот санкция прокурора, — протянул постановление.

— Вам все мало? — ощетинилась Заруба. — Сколько еще будете плевать в мою душу? Вызовы, обыски! Когда придет этому конец? Я буду жаловаться!

— Ваше право жаловаться, а нам необходимо исполнять свой служебный долг, — тихо сказал я и попросил открыть нам дом.

— Успеете еще все перекопать, впереди целый день, — огрызнулась Заруба, но дверь отперла.

В хате беспорядок: занавески на окнах грязные, постель не убрана, в коридоре куча мусора, в кладовой заплесневелое помойное ведро.

Я еще раньше решил начать обыск с отопительной системы. С помощью понятых снял с печки чугунную плиту и начал осторожно выгребать золу. За духовкой, в самом углу, обнаружил две наполовину расплавленные железные пуговицы и шинельный крючок.

Отчистив от золы пуговицы, мы увидели на них железнодорожную эмблему — звездочку, а посредине разводной ключ и молоток.

— И пуговицы, и крючок от железнодорожной шинели, — сразу же определил Войный.

— Похоже, она сожгла его одежду, — шепнул я ему. — А может, и труп. Посмотрим еще. Давайте вытащим и духовку.

Осматривая печку, я наблюдал за Зарубой. Она не находила себе места. Слонялась из угла в угол, опустив голову; бралась то за тряпку, то за веник, то за ведро, но ничего не делала, только изредка украдкой, потихонечку поворачивала голову в нашу сторону и исподтишка поглядывала то на меня, то на Войного.

— Неужели труп зарыла в своем доме… Ужас какой! — втихомолку возмущался Войный.

— Попробуем-ка сорвать полы, — обратился я к Войному. — Интересно все-таки, как будет реагировать на это Заруба.

— Меня одно поражает, — Войный топнул ногой об пол. — Когда делали обыск в последний раз, полы ходуном ходили, а сейчас, небось, новые доски настлала.

Однако… долго меня не оставляло сомнение: что, если трупа под полом не окажется?

Наконец таки взял в руки топор и обратился к понятым:

— Откуда будем начинать?

Увидев мое намерение ломать пол, Заруба выскочила во двор и не своим голосом закричала:

— Дом крушат! Помогите, люди добрые!

И я спасовал, о чем через некоторое время сожалел, но что поделаешь — упущенное не воротишь.

Последующие два дня я занимался допросом соседей Зарубы. Мнение соседей о ней было единогласное: опустошенный человек, до предела безнравственно ведет себя, ни с кем из соседей не ладит, устраивает у себя оргии и дебоши, покоя от нее никому нет. К детям, по мнению соседей, Заруба всегда была равнодушна, те вечно бегали голодные и оборванные. «Может, и к лучшему, что дети в детдоме, с ней пропали бы, — доверительно делились со мной старые люди, — она ведь только и знает, что волочиться за мужчинами. Да и то сказать: муха на цветы не садится… Это пчела летит к лесу, а муха к гною…»

После обыска я Зарубу больше не допрашивал, но наблюдение за ней мы не сняли.

Несколько дней спустя Войный доложил мне, что к Зарубе в гости зачастил ее двоюродный брат Степан, с которым раньше она была в ссоре.

«Что-то затевает Заруба», — подумал я и велел Войному усилить наблюдение. Сам же с нетерпением ждал результатов экспертизы.

Как и следовало ожидать, экспертиза установила, что пуговицы и крючки подвергались температурному воздействию путем открытого огня. На металлической оболочке пуговиц сохранились истлевшие частицы сукна. Стало яснее ясного, что Заруба сожгла в печке одежду мужа. Об этом также свидетельствовал и ярлык, изъятый в ее квартире.

На наш запрос одесская фабрика «Красный швейник» ответила, что такие ярлыки прикрепляются к шинелям. Согласно дате отправки, артикулу, штампу ОТК, шинель с этим ярлыком в числе, других изделий была выслана в адрес станции Днепропетровск.

Установили мы и то, что 12 июня 1946 года на складе ОРСа Селиванов получил шинель с этим ярлыком вместе с другой форменной одеждой.

— Арестовать надо эту потаскуху, — настаивал горячий Войный. — Повторить обыск и арестовать.

— Арестовать рановато, — возразил я. — У нас нет доказательств того, что она совершила убийство. А вдруг Селиванов умер естественной смертью?