Конец главы. Том 1. Девушка ждет. Пустыня в цвету

– Да, – ответила она.

– Редкая птица, Динни.

Чувство, которого Динни ещё никогда не испытывала, охватило её.

Она не сумела бы его выразить, но оно напоминало ей о фарфоровой статуэтке, которую девушка подарила отцу в день его рождения две недели назад. Маленькая превосходно выполненная группа китайской работы: лиса и четыре забившихся под неё лисёнка. На морде лисы написаны нежность и насторожённость – то самое, что сейчас на душе у Динни.

– Почему редкая?

– Давняя история. Но тебе могу рассказать. Я точно знаю, что этот молодой человек увивался вокруг Флёр года два после её свадьбы. Из-за этого он и стал бродягой.

Вот, значит, что имел в виду Дезерт, упоминая об Исаве? Нет, дело не в том. Она помнит: когда он спрашивал о Флёр, у него было самое обычное выражение лица.

– Это же было сто лет назад! – возразила девушка.

– Ты права. Седая старина. Впрочем, ходят и другие слухи. Клубы рассадники жестокости.

Соотношение нежности и насторожённости, переполнявших Динни, изменилось: доля первой уменьшилась, второй возросла.

– Какие слухи? Сэр Лоренс покачал головой:

– Мне этот молодой человек нравится, и даже тебе, Динни, я не стану повторять то, о чём, в сущности, ничего не знаю. Стоит человеку начать жить иначе, чем другие, и люди готовы бог знает что о нём выдумать.

Он внезапно посмотрел на племянницу, но глаза Динни были прозрачны.

– Кто этот китайчонок наверху?

– Сын бывшего мандарина, который оставил семью здесь из-за неурядиц на родине. Милый малыш. Приятный народ китайцы. Когда приезжает

Хьюберт?

– Через неделю. Они летят из Италии. Вы же знаете, Джин – старый пилот.

– Что с её братом?

– С Аденом? Служит в Гонконге.

– Твоя тётка все ещё сокрушается, что у тебя с ним ничего не вышло.

– Милый дядя, я готова на все, чтобы угодить тёте Эм, но в данном случае, испытывая к нему чувства сестры, я боялась погрешить против библии.

– Не хочу, чтобы ты выходила замуж и уезжала в какую-нибудь варварскую страну, – сказал сэр Лоренс.

В голове Динни мелькнуло: "Дядя Лоренс просто волшебник!" – и глаза её стали ещё прозрачнее, чем раньше.

– Эта проклятая бюрократическая машина скоро поглотит всех наших близких, – продолжал баронет. – Обе мои дочери за морем: Селия в Китае, флора в Индии; твой брат Хьюберт в Судане; твоя сестра Клер уедет, как только обвенчается, – Джерри Корвен получил назначение на Цейлон; Чарли Масхем, по слухам, прикомандирован к канцелярии генерал-губернатора в Кейптауне; старший сын Хилери служит в индийской гражданской администрации, младший – во флоте. Ну их всех! Ты и Джек Масхем – единственные пеликаны в моей пустыне. Конечно, остаётся ещё Майкл.

– Дядя, вы часто встречаетесь с мистером Масхемом?

– Довольно часто: либо в "Бэртоне", либо он заходит ко мне в «Кофейню» поиграть в пикет, – мы с ним последние любители этой забавы. Но это только зимой, пока не начался сезон. Теперь я не увижу его до самого конца Ныомаркетских скачек.

– Он, наверно, замечательно разбирается в лошадях?

– Да, Динни. В остальном – нет, как все люди его типа. Лошадь – это такое животное, которое закупоривает поры нашей души, делает человека чересчур бдительным. Нужно следить не только за лошадью, но и за всеми, кто имеет к ней касательство. Как выглядит молодой Дезерт?

– Дезерт? – замялась Динни, чуть было не захваченная врасплох. – Он изжелта-тёмный. – Как пески под солнцем. Он ведь настоящий бедуин. Отец его живёт отшельником, они все немного странные. Майкл любит его, несмотря на ту историю. Это лучшее, что я могу о нём сказать.

– А что вы думаете о его стихах?

– Хаос и разлад: одной рукой творит, другой разрушает.

– Он, видимо, ещё не нашёл себе места в жизни. Глаза у него довольно красивые, вы не находите?

– Мне больше запомнился рот – нервный и горький.

– Глаза говорят о том, каков человек от природы, рот – о том, каким он стал,

– Да. Рот и брюшко.

– У него нет брюшка, – возразила Динни. – Я обратила внимание.

– Привычка питаться горстью фиников и чашкой кофе. Неправда, что арабы любят кофе. Их слабость – зелёный чай с мятой. Боже правый! Вот и твоя тётка. "Боже правый!" относилось не к ней, а к чаю с мятой.

Леди Монт сняла свой бумажный головной убор и перевела дух.

– Тётя, милая, – взмолилась Динни, – я забыла, что у вас день рождения и не принесла подарка.

– В таком случае поцелуй меня. Я всегда говорю, Динни, что ты целуешь особенно приятно. Как ты сюда попала?

– Я приехала за покупками для Клер.

– Ты захватила с собой ночную рубашку?

– Нет.

– Неважно. Возьмёшь мою. Ты их ещё носишь?

– Да, – ответила Динни.

– Умница. Не люблю женских пижам. Твой дядя тоже. От них такое ощущение, словно что-то ниже талии тебе мешает. Хочешь избавиться и не можешь. Майкл и Флёр остаются обедать.

– Благодарю, тётя Эм, я переночую у вас. Сегодня я не достала и половины того, что нужно Клер.

– Мне не нравится, что Клер выходит замуж раньше тебя, Динни.

– Этого следовало ожидать, тётя.

– Вздор! Клер – блестящая женщина: на таких, как правило, не женятся. Я вышла замуж в двадцать один.

– Вот видите, тётя!..

– Ты смеёшься надо мной! Я блеснула всего один раз. Помнишь слона,