Конец главы. Том 1. Девушка ждет. Пустыня в цвету

– Я завтракала сегодня с мистером Дезертом. Помните шафера Майкла? Он упомянул это название.

– Он был там?

– По-моему, он объездил весь Ближний Восток.

– Я знакома с его братом, – заметила Диана. – Чарлз Дезерт – один из самых напористых молодых политических деятелей. Он почти наверняка будет министром просвещения, как только консерваторы снова придут к власти. После этого лорд Маллиен окончательно станет затворником. С Уилфридом я никогда не встречалась. Он славный?

– Видите ли, я только на днях познакомилась с ним, – ответила Динни, стараясь быть беспристрастной. – Он вроде рождественского пирога с начинкой: берёшь кусок и не знаешь, с чем он, а если ты в состоянии съесть его целиком, тебе предстоит счастливый год.

– Я с удовольствием повидал бы этого молодого человека, – сказал Эдриен. – Он хорошо воевал, и я знаю его стихи.

– В самом деле, дядя? Я могу это устроить: мы с ним встречаемся каждый день.

– Вот как? – произнёс Эдриен и посмотрел на неё. – Мне хочется поговорить с ним о хеттском типе. Я полагаю, ты знаешь, Динни, что расовые признаки, которые мы привыкли считать безусловно иудейскими, на самом деле – чисто хеттские, как явствует из древних хеттских росписей.

– А разве иудеи и хетты относятся к разным расам?

– Несомненно, Динни. Израильтяне были ветвью арабов. Кем были хетты нам предстоит ещё выяснить. У современных евреев, как наших, так и немецких, тип скорее хеттский, чем семитический.

– Вы знакомы с мистером Джеком Масхемом, дядя?

– Только понаслышке. Он двоюродный брат сэра Лоренса и авторитет по части племенного коневодства. Помешан на том, чтобы вторично влить арабскую кровь в наших скаковых лошадей. Если ему удастся улучшить породу, в этом есть смысл. Был ли молодой Дезерт в Неджде? Насколько мне известно, чистокровок можно достать только там.

– Не знаю, а где этот Неджд?

– В центре Аравии. Но Масхему никогда не провести свою идею в жизнь: аристократы, играющие на скачках, – наихудшая разновидность тугодумов. Он сам такой же во всём, кроме своего пунктика.

– Джек Масхем когда-то был романтически влюблён в одну из моих сестёр, – сказала Диана. – Это превратило его в женоненавистника.

– Гм! Таинственная история!

– Мне он показался довольно интересным, – призналась Динни.

– Великолепно носит костюм и слывёт человеком, ненавидящим все современное. Я не виделся с ним давно-давно, хотя раньше знал его довольно близко. А в чём дело, Динни?

– Я просто встретила его позавчера, и мне стало интересно, что он такое.

– Кстати о хеттах, – вмешалась Диана. – Я всегда была убеждена, что в старинных корнуэлских семьях, вроде Дезертов, есть что-то финикийское. Посмотрите на лорда Маллиена! Какой странный тип!

– Вернее, чудаковатый, любовь моя. Финикийские черты чаще встречаются у людей из народа. Дезерты из поколения в поколение женились не на корнуэлках. Чем выше вы поднимаетесь по социальной лестнице, тем меньше шансов сохранить в чистоте первоначальный тип.

– А Дезерты очень старинная семья?

– Очень старинная и очень странная. Но мои взгляды на древность рода тебе известны, Динни, поэтому я не стану распространяться.

Динни кивнула: она отлично помнила мучительную прогулку по набережной Челси в день возвращения Ферза. Девушка с нежностью взглянула на дядю. Приятно думать, что он наконец добился своего…

Когда вечером Динни вернулась на Маунт-стрит, её тётка и дядя уже легли, но дворецкий ещё сидел в холле. Увидев девушку, он встал:

– Я не знал, что у вас свой ключ, мисс.

– Страшно сожалею, что потревожила вас, Блор: вы так сладко вздремнули.

– Верно, мисс Динни. Доживёте до известного возраста и сами увидите, как приятно вздремнуть в неподходящий момент. Вот возьмите сэра Лоренса. Он не любитель поспать, поверьте слову, но каждый день, когда вхожу к нему в кабинет, я вижу, как он открывает глаза, хотя сидит за работой. Миледи, та спит свои восемь часов, и всё равно я замечал, как ей случается вздремнуть, когда кто-нибудь слишком долго говорит, особенно липпингхоллский пастор мистер Тесбери. Такой учтивый старый джентльмен, а как действует на неё! И даже на мистера Майкла. Ну, да ведь тот в парламенте, там они к этому привыкли. Но я всё-таки думаю, мисс, что тут или война виновата, или просто люди ни на что больше не надеются, а бегать им приходится слишком много, и от этого их бросает в сон. Что ж, от него вреда нет. Поверите ли, мисс, я уже языком шевельнуть не мог, а вот поспал немного и снова готов разговаривать с вами хоть целый час.

– Это было бы чудесно, Блор, но меня тоже клонит ко сну по вечерам.

– Подождите, выйдете замуж – все переменится. Только, я надеюсь, ни ещё малость с этим повремените. Прошлой ночью я так и сказал миссис Блор: "Если у нас заберут мисс Динни, в доме вся жизнь замрёт, – души у него не будет". Мисс Клер я близко не знал, так что её замужество меня не трогает. Но я слышал, как миледи советовала вам вчера самой выяснить, как это делается, и сразу сказал миссис Блор: "Мисс Динни здесь всё равно как дочка и…" Ну, в общем, вы мои чувства знаете, мисс Динни.