Конец «Гончих псов»

Первая ночь под родительской крышей прошла спокойно, без тревожного воя сирен и гула английских моторов. Проснувшись, Карл не стал одеваться, а, набросив халат, бродил по дому, наслаждаясь бездельем. Пытался дозвониться до Луизы, но ее семья не торопилась возвратиться из мирной Швейцарии, куда они уехали год назад.

На кухне разрумянившаяся у плиты Грета в пестром переднике готовила завтрак под надзором бдительного дворецкого Фридриха.

Тот сидел за кухонным столом, водрузив на нос очки, и что-то писал, щелкая костяшками счетов. — Доброе утро, — кивнул им Карл, — я бы не отказался от завтрака.

— Сейчас все будет готово, господин барон, — сверкнула в улыбке ровными зубками Грета.

В ее глазах и улыбке читалась радость по случаю приезда молодого хозяина. Видно, ей изрядно надоел побитый молью и мрачный как филин дворецкий, докучавший последними крохами своей любви и непомерной ревностью.

Отоспавшись и отдохнув от дороги и русских впечатлений, Карл заскучал. Ему надоели подозрительные взгляды почтенного дворецкого и пылкость препустой девчонки — горничной. Он обрадовался, услышав в телефонной трубке голос матери.

— Я едва до тебя дозвонилась, — жаловалась баронесса Магда, — постоянно занята линия.

— Вы не думаете приехать в Берлин?

— Нет, Карл, приезжай лучше ты ко мне. Все равно у тебя знакомых в Берлине никого не осталось.

— Я приеду сегодня же, если смогу добыть бензин.

Фридрих, обрадованный предстоящим отъездом молодого хозяина, быстро организовал ему две канистры горючего. И когда он пришел доложить, что «опель» заправлен, Карл кончал укладывать дорожный чемоданчик. Мысли его уже были там, в старинном поместье, основанном семь веков назад далеким предком Ульрихом фон Риттеном.

Карл давненько не сидел за рулем и вел автомобиль с удовольствием. Великолепная автострада, от которых он отвык в России, позволила держать приличную скорость. Стрелка указателя плясала возле цифры «100».

По сторонам автострады мелькали городки с черепичными крышами, над которыми возвышались башенки и шпили. На смену хорошо ухоженным лесам из-за пригорков выбегали фольварки, окруженные фруктовыми садами. Во всем чувствовался порядок и достаток. Хотя многие из хозяев сейчас мерзли в заснеженных окопах Восточного фронта, на усадьбах шла работа. Это трудились «унтерменши» — славянские рабы, привезенные из Белоруссии и Украины. Хмурые, насыщенные влагой тучи тяжело ползли по низкому небу. Ветер гнал рябь по поверхности водоемов и тоскливо гудел в проводах придорожных столбов.

От Потсдама до Магдебурга он промчался за полтора часа и свернул с автострады на шоссе, идущее в сторону Ошерслебена.

Карл проезжал через чистенькие, похожие друг на друга городишки, которых не коснулось дыхание войны. Глаза его, уставшие на Востоке от зрелищ разрушенных городов и испепеленных деревень, с удовольствием замечали и цветущую герань на подоконниках домов, и прилично одетых прохожих, и дымящие трубы действующих заводов и фабрик. Но когда Карл присмотрелся внимательнее, понял, что от войны не спрячешься и в глубоком тылу. О ней напоминали вышагивающие на костылях инвалиды в военной форме, множество одиноких женщин и часто встречающиеся указатели с крупной надписью «Бомбоубежище».

К Вернигероде подъезжал под вечер. Моросил дождь. Небо, не очистившееся от туч, продолжало оставаться таким же хмурым и тяжеловесным, как замок, возвышающийся над городом. Это было пристанище духа Черного Монаха и другой нечисти, о которых ходили старинные легенды, привлекавшие сюда туристов со всей Германии.

«Вот в такую погоду легко поверить бредням здешних бюргеров», — думал Карл, въезжая на вернигеродскую рыночную площадь, знаменитую тем, что на ней в средневековье кончили жизнь в диких воплях и богохульстве тридцать две колдуньи, заподозренные в общении с дьяволом.

За городом начались горы, поросшие вековыми платанами и елями. По ущельям мчались наполненные дождевой водой бурные потоки, в которые превратились звонкие ручейки, текущие здесь в другое время года. И хотя за сеткой дождя была скрыта гора Брокен, воспетая в сожженных книгах Генриха Гейне, — это был уже Гарц, единственный и неповторимый. Свернув на мощенную булыжником дорогу, Карл въехал в широкое ущелье. Здесь перед ним проступили контуры рыцарского замка, возвышавшегося на гребне невысокой горы. Здесь жили его предки. В этом замке родился он и его сестра Ева-Мария.

Проезжая по мосту, переброшенному через полузасыпанный ров, Карл трижды нажал клаксон, предупреждая о своем приезде. Звуковые сигналы, отразившись многократным эхом, пошли гулять по ущелью. Давно уже здесь не трубили охотничьи роги соседей-рыцарей, приехавших порезвиться на знаменитой соколиной охоте в поместье фон Риттенов.

— Карл, мальчик мой, ты стал настоящим мужчиной, — сказала баронесса Магда, обнимая сына. — Пойдем скорее в дом. Я жду тебя с обеда.

На щеке Карл почувствовал влагу, но не понял, что это было: дождевые капли или слезы радости.

Баронесса усадила сына в кресло у камина, а сама села напротив.

— А где мой племянник? — поинтересовался Карл.