Конец игры

— Ну что ж, это всегда можно повторить для ясности — приговор-то вот он! А теперь слушай внимательно. Суть дела такова. Скоро в столице появится один человек — смутьян и богохульник. Он — лжепророк и распространитель вредоносных учений, враг государства и царствующего дома. Разумеется, мы могли бы арестовать и судить его по закону, как обычного преступника, но боги незаслуженно даровали ему ораторское искусство и способность влиять на души людей. У него много сторонников, в том числе и здесь в столице. А кроме того, к нему легкомысленно благоволят некие высокие облечённые властью персоны. Но во имя интересов империи, этот человек должен быть умерщвлен. И смерть он должен принять от руки возмущённого его богохульными речами народа. И лучше всего, если это будет женщина. Из простых. Понятно?

— Ну…

— Понятно, я спрашиваю? — повысил голос Фронгарт.

— Ну, понятно.

— …Тогда всё пройдёт спокойно, без лишних волнений. А если народ заведётся и попрёт на его последователей — то и это будет неплохо. Впрочем, к тебе это не относится.

— То есть я этого уже не увижу?

Фронгарт ответил долгим тяжёлым взглядом.

— Я обещаю тебя отпустить, — наконец, выговорил он, — сразу после дела уедешь из Канора. Имя будет у тебя другое… И денег дадим.

"Как же, как же! И мешок золота в придачу!" — подумала Гембра, совершенно ясно прочитав мысли Фронгарта о твёрдом намерении прикончить её сразу же после выполнения задания. Недоговорённая часть общего плана была ей достаточно ясна — она убивает этого самого… его последователи разрывают её на кусочки, а затем вступает в дело возмущённая толпа, и оставшиеся в живых попадают в руки справедливого и беспристрастного правосудия. Или что-нибудь в этом роде… Неплохо придумано!

— Ну, как, не подведёшь нас, а? — противно улыбнулся Фронгарт. — Ясна задача?

— Куда уж яснее!

— Ну и отлично! Сейчас время ещё не настало. В нужный момент узнаешь все подробности

* * *

Повозка с высоким верхом, в которую посадили, вернее, почти затолкали Гембру сразу на выходе, была наглухо затянута толстой тёмно-зелёной тканью. Напротив неё в малахитовом полумраке пристроился какой-то угрюмый тип с огромными грубыми ручищами и длинным кинжалом за поясом. Ещё один такой молодец уселся впереди рядом с возницей. Повозка тронулась и быстро понеслась по ровным и укатанным столичным улицам. Гембра пыталась было раздвинуть щёлку в плотной ткани и незаметно подглядеть дорогу, но глаза провожатого настороженно блеснули в темноте, и Гембра, поймав его взгляд, поняла тщетность свих ухищрений — детина, не произнося ни слова, следил за каждым её движением. "Да! От этих так просто не смоешься!" — с тоской подумала Гембра, разглядывая неподвижную низколобую физиономию своего провожатого. А тот, будто прочитав её мысли, ответил безобразным подобием улыбки. Пленнице оставалось только, изобразив брезгливо-насмешливую мину, поднять глаза вверх и, думая о своём, рассматривать уголочек неба, видневшийся сквозь узенькую прорезь в матерчатой крыше.

А подумать было о чём. Сегодня её запросто могли повесить, и то, что этого не случилось, уже вселяло некоторый оптимизм. Правда, на этом положительные стороны её положения заканчивались. Гембра прекрасно понимала, что она будет жить ровно столько, сколько она будет им нужна, и ни днём больше. Поэтому главная и, по существу, единственная задача состояла в том, чтобы удрать при первой же возможности. Удрать куда угодно и как угодно — лишь бы подальше. А там видно будет… Гембра пыталась было продумать дальнейшие ходы на случай удачного побега, но в голову почему-то лезли какие-то обрывочные и совершенно ненужные сейчас мысли о том, какая всё-таки сволочь этот самый купчишка, он же секретарь по тёмным делишкам. А потом привязалась картина, как её поймали и в соответствии с приговором потащили на виселицу, а она при этом громко кричит собравшимся зевакам о тех грязных кознях, из-за которых её подставили и осудили. Гембра даже раздражённо затрясла головой, чтобы вытряхнуть из неё всю эту чушь. Провожатый мгновенно напрягся, вперив в неё немигающий взгляд, но, получив в ответ спокойную презрительную ухмылку, вновь вернулся в расслабленно-тупое созерцание пустоты.

Не слишком владея искусством простирать мысль в стратегические дали, Гембра сосредоточилась на том, в чём всегда выигрывала — на тактике ближайших действий. А тактика состояла в том, чтобы, во-первых, наблюдать и запоминать все детали обстановки и, во-вторых, усыпить бдительность врагов, внушив им мысль, что она и не помышляет о побеге. С наблюдениями дело пока обстояло неважно. Ясно было только то, что повозка выехала за город и движется по гораздо менее ровной просёлочной дороге. Увидеть бы, куда! А ещё лучше, прирезать бы этого типа его же кинжалом, распороть заднюю стенку и сигануть… А там что? Хорошо, если лес. Тогда можно успеть — не догонят. А если…

— Будешь рыпаться — руки свяжем, — изрёк детина, словно опять прочитав её мысли.

"Чтоб ты!…" — мысленно выругалась Гембра, отвернув голову в тёмный угол.