Конец игры

— Мне случилось как-то беседовать об этом с правителем Амтасы, — ответил Сфагам, беря двумя пальцами виноградину и поднимая её на свет. — Мне кажется, этот разговор был ему не нужен… Жажда власти… Жажда власти проистекает из непонимания одной важной вещи. А именно — того, что все радости и все печали находятся у человека внутри. Просто есть у нас в душе нечто вроде лестницы, ведущей от самых горестных переживаний к самым радостным. И нет никакой разницы между радостью нищего, получившего на обед хороший кусок мяса вместо обычных объедков, и радостью вельможи, переехавшего из меньшего дома в больший, или царедворца, получившего повышение по службе. Меняются события и вещи, а лестница остаётся. А им кажется, что, овладевая всё новым и новым, они движутся вперёд. Ведь человеку свойственно всё время куда-то стремиться — или вперёд или назад.

— А назад — это куда? — спросила Гембра.

— Назад — это значит стремиться раствориться в рутине. Удрать туда, где нет противоречий. Жить, как животные, или заниматься очень простой однообразной работой. Но такие люди к власти не рвутся…Зря, наверное, я всё это говорю…

— Нет, чего же, — подёргал ус Андикиаст, — всё это, может быть, и так… Да только у нас теперь другие заботы. Погодите, я кое-какие распоряжения сделаю.

Андикиаст вышел из комнаты. Некоторое время Сфагам и Гембра сидели молча, глядя друг на друга. Постукивание чёток лишь едва нарушало тишину.

— Ты знаешь, я так хотела быть с тобой… — проговорила Гембра, — мечтала о тебе всё это время… А теперь я всё время Ламиссу вспоминаю. Будто бы она рядом стоит… И чувство такое… будто украла что-то! — Гембра раздражённо сжала руки, не находя слов для выражения своих мыслей.

Сфагам ничего не ответил, только вздохнул.

— А ты изменился немножко с тех пор. Раньше был такой спокойный… Ну, то есть ты и сейчас спокойный, но у тебя теперь грусть на лице. Почти всё время…

— Да и ты изменилась.

— Это точно! Что-то внутри происходит… А что — не пойму.

— Если бы мы могли это понять…

Они обнялись и просидели так, не говоря больше ни слова до тех пор, пока не послышались шаги возвращающегося Андикиаста.

— Завтра днём на главной базарной площади полгорода соберётся. Будут слушать этого самого Айерена, — объявил он. — Думаю, в ближайшие дни всё и решится. И не только думаю, но и чувствую. А предчувствия меня никогда не обманывают.

Сфагам задумчиво кивнул.

* * *

Базарная площадь гудела с самого утра. Здесь и там слышались оживлённые споры сторонников и противников Пророка Фервурда. Даже торговцы вступили в спор, и оттого базар в это утро приобрёл совсем уж необычный вид. Впрочем, ещё до полудня базар закончился. Торговцы позакрывали свои лавки и вместе со всеми потянулись к большому навесу над возвышением в центре площади, где ожидалось появление Пророка. Даже восточные купцы, которые всегда с демонстративным безразличием относились ко всему, что не касалось их торговли, на этот раз поддались всеобщему настроению и пёстрой толпой двинулись к центру площади. Ожидание пропитало воздух. Даже те, кто прилюдно смеялись над Айереном из Тандекара или осуждали его за дерзкие суждения, в глубине души надеялись получить ответы на свои смутные и сокровенные вопросы, которые сами боялись себе задать. Людей словно мощным магнитом тянуло к центру площади. Купцы и ремесленники, домохозяйки и нищие, чиновники и солдаты, жрецы и слуги — все как-то сразу оказались равны, представ перед некоей таинственной силой в своей естественной человеческой обнажённости.

Пророк появился неожиданно. Никто не видел, как он пришёл на площадь, и когда он почти незаметно выступил из глубокой тени навеса, щурясь от яркого света, густая толпа встретила его удивлённым гулом. Айерен и сам, казалось, был удивлён и даже немного испуган. Оглянувшись несколько раз за спину, где в почтительном молчании стояли его верные сподвижники, он, наконец, приблизился к краю возвышения и обвёл глазами толпу.

— Как вас много!… — вырвалось из его уст невольное восклицание.

— Говори, Пророк!

— Мы внемлем тебе! — послышались голоса из толпы.

— Люди… люди!… — проговорил Айерен, — Если бы вы могли видеть… если б видели вы, какая бездна горя и страданий раскрывается перед моим взором, когда много людей собирается вместе! Как не разорваться сердцу перед морем страданий, когда оно сжимается даже от малой капли!

Боль исказило лицо Айерена. Тяжело вздохнув, он продолжил свою речь.

— Тяжело вам, люди, тяжело! Тяжело вам оттого, что души ваши проснулись и взыскали счастья и справедливости. Но вместо счастья и справедливости встречают они мрак, злобу и страдание. И нигде нет от них спасения — ни во дворцах, ни в лачугах. И молчат старые боги, алчущие жертв, словно жадный хозяин…

Пророк внезапно замолчал и мучительно сглотнул, будто проглотил рвущееся наружу слово.

— Эй, Айерен из Тандекара, ты пророк или оракул? — воспользовавшись паузой, прокричал кто-то из толпы.

— Оракул прорицает будущее из настоящего, а пророк возвещает о настоящем из будущего, — громко и звучно ответил за наставника один из его сподвижников.