Конец игры

— Представь себе, вчера мне один тип рассказывал о женщине, которая убила собственного ребенка, не дикость ли? — сказал он матери, красившей теперь светлой помадой губы. И Гелена пользовалась такой помадой, вспомнил он, и его сжатый рот выразил обуявший его ужас, который он пытался подавить. (И кроме того… Гелена подняла указательный палец, точно хотела предупредить его, что ее последующие слова будут особенно важными: тени принципиально не должны быть одного цвета с глазами, потому что в таком случае естественный цвет глаз приглушается. Словом, при моих голубовато-дымчатых, — хотя ее глаза были банально голубыми, она всегда говорила о них, как о голубовато-дымчатых, — при моих голубовато-дымчатых глазах нужно обязательно пользоваться фиолетовыми или золотисто-коричневыми тенями, понимаешь, по принципу контраста. Попусту расходуешь талант, засмеялся он. Ты могла бы стать отличной гримершей, я бы тотчас взял тебя в нашу группу. Фу, прихорашивать чужих баб, нет, камрад, меня на эту удочку не поймаешь.)

— Собственного ребенка? Какой ужас, — процедила мать сквозь зубы, обводя контур губ мягким карандашом более темного тона.

— Интересно, почему ты красишься точно, как Гелена?

Не отвечая на вопрос, мать спросила:

— Как зовут твою ассистентку?

Ее слова прорвали наваждение диковинно переплетенных ассоциаций, отвлекли его от завораживающе губительного образа Гелены перед зеркалом, обратили его снова к реальности, но это возвращение в действительность не побудило его к более трезвым раздумьям: воспоминание о докторе Буторе представилось ему вдруг фантастическим, да, буквально роковым предвестием того, что обрушилось на него самого.

— Ты слышишь? — повышенным голосом окрикнула его мать и настойчиво повторила свой вопрос: — Как зовут твою ассистентку?

— Лапшанская, — ответил он с облегчением. Бегство из лабиринта воспоминаний и образов помогло ему наконец вернуться на землю.

— Надеюсь, она подтвердит, что ты вышел из машины возле моего дома?

— Разумеется.

— Поручиться нельзя. Знаешь, старые девы… она же старая дева, не правда ли?

— Там был и водитель.

— Этот шалыган? — обронила она, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале.

По-видимому, она осталась довольна, ибо одобрительно кивнула и взяла в руки пинцет для выщипывания бровей. Он не мог удержаться от удивления — эффект, которого она достигла косметикой, был поистине потрясающим. Признаки бессонной ночи — утомленное выражение своего болезненного желтого лица и темные, припухшие круги под глазами ей почти полностью удалось устранить этой утонченной операцией.

— Ты видела Геленино страусовое боа? — спросил он, сам не зная почему.

— Эту заплесневелую рухлядь? Где она ее раскопала?

— У старой Кедровой. Поменяла на электрические щипцы для завивки.

— Шальная баба, — презрительно усмехнулась мать и начала пинцетом выщипывать брови.

— Вот потому-то я и любил ее.

— А что Антошка? Не наделает в штаны?

— Спал.

— Спал? Черта лысого, — озабоченно сморщила она лоб.

— Еще Плахи, я уж тебе говорил.

— Сомнительно. На алкашей нельзя полагаться. — Она угрюмо на него посмотрела и с раздражением добавила: — Сказала же я, побрейся.

Он прошелся ладонью по лицу — почувствовал густую, колючую щетину.

— А чем, скажи на милость?

— В спальне бритвенный прибор.

Он насторожился. Бритвенный прибор? Зачем он ей? Может, она бреет волосы на ногах? До сих пор он не замечал этого. Не говоря ни слова, побрел в спальню.

— На туалетном столике, — крикнула мать ему вслед.

Это была электрическая бритва. Туда-растуда твою птичку… он тут же вспомнил, что в холодильнике видел две бутылки пива. Бред какой-то! Да нет, это пиво она купила для меня, звонила же на студию, думала, приду. На миг устыдившись своих подозрений, он облегченно вздохнул, однако не мог оторвать взгляда от электробритвы на туалетном столике. Если и бреет ноги, то все же… Гелена пользовалась для этого обыкновенной бритвой. И пиво в холодильнике — он только сейчас осознал, что это было братиславское «Юбилейное», двенадцатиградусное, тогда как для него мать всегда припасала «Золотого фазана». Пиво предназначалось для кого-то другого.

— Что ты там застрял? — раздался ее нетерпеливый окрик из ванной.

Он сглотнул слюну и неестественно хриплым голосом ответил:

— Не могу найти.

— На туалетном столике. С зеркалом.