Конец Империи

Принцесса ничего не знает. Она бросает взгляд на Хана, который, откашлявшись, машет рукой в сторону голограммы.

— Привет, Норра. Гм… Джакку? Знаю такую. Был там разок давным-давно. Ну, знаешь, как обычно — возил всякий нехороший товар разным мутным личностям. Там ничего нет. Рудокопы, мусорщики, торговцы хламом… На юге у них какая-то дурацкая религия, а на севере они устраивают гонки колесниц. В остальном — сплошная пустыня. Да по сравнению с ней даже Татуин выглядит цветущим.

— И что там делать Слоун? — недоумевает Лея.

— Понятия не имею, — отвечает ее муж. — Может, хочет убраться подальше. Сбежать, спрятаться. На Джакку никто не стал бы ее искать.

— Свифт считал, что это как-то связано с другим имперцем, — говорит Норра. — С кем-то по имени Галлиус Ракс.

Это имя незнакомо Лее, о чем она и сообщает. Что-то во всем этом кажется ей не так, под кожей начинает копошиться червячок смутной тревоги.

— Возвращайтесь, Норра. Возможно, пора представить эту информацию Канцлеру…

— При всем уважении, — отвечает собеседница, — мне бы сперва хотелось провести на планете разведку. Время ускользает, словно веревка из рук, и мне больше не хотелось бы его терять. После того, что случилось на Чандриле, мы должны сообщить Канцлеру не просто слова какого-то охотника за головами, а нечто большее. Позвольте нам слетать туда и попытаться найти… хоть что-нибудь.

Лея смотрит на Хана, который криво усмехается в ответ.

— Эй, не смотри на меня так. Сама знаешь, как поступил бы я.

— Да, сломя голову кинулся бы прямо навстречу опасности.

— Угадала, — пожимает плечами муж.

Тем больше причин отговорить Hoppy от подобной затеи. Любой план, заслуживший одобрение Хана Соло, сулит неприятности. И все же Норра — не Хан. Она умнее его, разве не так?

— Летите, — наконец говорит Лея. — Посмотрим, что вам удастся разузнать, а потом уже доложим Мон.

— Как Канцлер? Как ее раны?

— В основном зажили. — (Хотя раны, нанесенные ее душе и карьере, намного глубже.) — Она прекрасно себя чувствует. Я передам ей, что вы справлялись о ее здоровье.

— Спасибо, Лея. Ценю вашу помощь.

— Это вы помогаете мне, Норра. Вы поможете мне и всей Галактике, если сумеете отыскать след Слоун. Просто будьте осторожны. Если наткнетесь на Империю — не ввязывайтесь в бой. Слышите?

— Прекрасно вас слышу, — отвечает Норра. — До скорой встречи.

Ее изображение исчезает.

Глава третья

«Мотылек» парит над Тарисом.

Длинноногий Синджир Рат-Велус сидит на нижней койке, вертя в пальцах вибронож и перебрасывая из руки в руку танцующее лезвие. На корабле вокруг него кипит жизнь. Норра разговаривает с Леей, докладывая ей об их успехах: «Мы нашли Свифта». Джес мечется между отсеками в поисках своего пояса с боеприпасами: «Клянусь, если этот дроид куда-то его засунул, я из него самого патронов наштампую!» Теммин бродит по коридорам, причитая, что мать не отпускает его с корабля, боясь, как бы с ним чего не случилось: «Я, вообще-то, уже взрослый и могу о себе позаботиться». Костик крутится рядом, напевая какую-то песенку на хаттском:

ЛА ЯМА БИСТУ, ЛА ЯМА БИСТУ
ЧИСКАР ГУ, ЧИСКАР ГУ
ВОМПИТИ ДУ ВЕРМО, ВОМПИТИ ДУ ВЕРМО
МИ КИЛЛИ, МИ КИЛЛИ…

Синджир продолжает сидеть молча, вертя рукоятку ножа. Иногда он опускает взгляд на ладони и видит на них кровь — настоящую, свежую кровь, которой измазаны кончики пальцев. «Я порезался, — думает он. — Лезвие выдвинуто, и я поранился». Но потом кровь вновь исчезает — это просто иллюзия, видение, лишь кажущееся реальностью.

Наконец мимо кубрика проходит Джес, перекинув через плечо пояс с боеприпасами. Повернувшись, она набрасывается на Рат-Велуса:

— Он был на камбузе. Как он там оказался?

Синджир не знает, что ответить, и лишь беззвучно пожимает плечами. Лезвие продолжает плясать меж его пальцев.

— Что с тобой? — прищурившись, спрашивает напарница. — Какие-то проблемы?

— Никаких. Я человек, не обремененный конфликтом.

— Ну да, как же! А я — личинка хатта.

— Ты, конечно, скользкая, но все же не настолько.

Она несильно пинает его в колено.

— Ой!

— Давай признавайся, что с тобой?

— Для начала — мне нечего выпить.

Джес садится рядом:

— Я думала, ты бросил.

— Едва ли. Я бросил пить ковакианский ром, потому что, хоть он на вкус и подобен чистейшей сладкой жидкой звездной пыли, от него такое похмелье, будто ты крутил шашни с разъяренным ранкором. От такого похмелья начинаешь молить о смерти, забившись во тьму под одеялом или вообще под кроватью. Так что больше никакого ковакианского рома. Все остальное — почему бы и нет? — усмехается он.

— Опять ты за свое.

— За что именно?

— Дурацкие шутки, сарказм, насмешки… и все ради того, чтобы уйти от прямого ответа на вопрос.

— А, ты про это… Очень полезный навык.

— Я не буду ничего вытягивать из тебя клещами. Не хочешь говорить, что с тобой, — не настаиваю…

— «Такаск уолласк ти дан», — говорит Синджир. — Помнишь, как ты сказала мне эту фразу? На Кашиике, когда мы выполнили свою работу?

— Я не просто тебе это сказала. Я так тебя назвала. «Лицо без звезды».