— Я подумал, что это можешь быть ты, хозяин Теммин. Пожалуйста, не стреляй.
— Не стрелять? Что ты… Костик? Костик?
Несколько мгновений спустя в наручном комлинке сквозь треск помех пробивается голос его матери:
— Теммин? Теммин!
Сперва она даже не понимает, что происходит, — настолько абсурдно это выглядит. Дроид вновь с лязгом падает в кресло и, наклонив к ней голову, говорит:
— Ты должна немедленно поговорить с хозяином Теммином.
Имя сына вырывается у нее практически спонтанно.
А затем из динамика дроида раздается голос Теммина. Как? Хотя… ведь у Костика есть датчик приближения. Вероятно, он включил его, когда приземлился на Джакку. Как только Теммин оказался рядом, автоматически установилась связь.
— Мама? — говорит ее сын, и Hoppy переполняет радость.
«Мама». Как же ей не хватало этого слова!
— Малыш!.. — отвечает она, и к глазам ее подступают слезы. — Я так по тебе скучала, малыш! Где ты? Ты… ты на том Х-истребителе?
— Прости, мама. Я не знал… я едва тебя не сбил. Прости меня, пожалуйста. Погоди… что ты делаешь на имперском челноке?
— Я… — Но что она может ответить? Что она нашла его отца? Воссоединение семьи, по которому она так тоскует, совсем близко. Они могут вместе его спасти. Но здесь опасная территория. Норра направляется в самое сердце имперской оккупации. Она понимает, что действует ужасно твердолобо, но если она все сделает сама, то вдруг Теммин не последует за ней и не пострадает. По крайней мере, его Х-истребитель прикрывают другие пилоты. — Ведж с тобой?
— Да. — «Слава звездам!» — Могу вас соединить…
— Нет. Я не могу пользоваться системой связи. Если Империя узнает, что я делаю, Тем…
— И что ты делаешь?
— Я напала на след Слоун. И… — В это мгновение она решает не рассказывать ему про отца. Она понимает, что впоследствии может об этом пожалеть, но, едва услышав про Брентина, Теммин начнет следовать велению сердца, а не разума. — Я… угнала челнок. У меня есть коды доступа. Я направляюсь к имперской базе, расположенной за чем-то под названием Зыбучие дюны.
— Мы тебя проводим.
— Нельзя, малыш. Вас увидят на радарах и порвут на куски. И может быть, меня тоже. — Ей больно это говорить, но она продолжает: — Оставайся здесь. Оставайся с Веджем. Он тебя защитит! Передай ему, что со мной все в порядке.
— С тобой все в порядке? Мама?
— Да. Честно. Со мной Костик. Ты отлично над ним поработал. Он уже однажды спас мне жизнь.
— Мам, посади челнок. Давай все обсудим…
— Это зона боевых действий, Тем. Я не могу тут приземлиться. И ты тоже. — (Впереди показывается оборонительная линия имперских войск.) — Разворачивайся. У них орудийные установки, турболазеры, гаубицы, шагоходы, СИДы и кто знает, что еще. Тебе нельзя приближаться к защитному периметру базы. Если они тебя увидят, то могут заподозрить и меня. И тогда мы оба погибнем. — Норра смаргивает слезы. — Прошу тебя, поворачивай назад, — умоляет она.
— Мама, подожди…
— Теммин, пожалуйста. Уходи!
— Пообещай, что мы снова увидимся.
— Обязательно увидимся. — Она не знает, сумеет ли сдержать слово. Она и сама до конца в это не верит. — Скоро мы все снова будем вместе. Хорошо? Я люблю тебя, малыш. Береги себя.
— Костик! Хорошенько о ней позаботься!
— Так точно, хозяин Теммин!
— Я люблю тебя, мама. Доберись до Слоун. Увидимся, когда все закончится.
Светящаяся точка исчезает с экрана Норры — истребитель ее сына отстает, прекратив преследовать челнок.
Глава двадцать девятая
— Нет.
— Прошу прощения… что? — переспрашивает Синджир.
— Я сказала нет, Синджир, — повторяет Канцлер.
— Ага, понятно. Похоже, у нас проблемы со взаимопониманием. Я не чандриланец, и — хотя, полагаю, мы оба вполне разумны, — вероятно, между нами возник некий критический языковой барьер. Вынужден предположить, что благодаря моим героическим поступкам, совершенным на службе Новой Республике, единственный ответ на вопрос, могу ли я отправиться на Джакку, чтобы помочь своим друзьям, может звучать только так, и никак иначе: «Да, Синджир; конечно, Синджир. Возьми медаль, а заодно и этот мешок с деньгами, Синджир».
Мон Мотма сидит напротив него. Пальцы ее сцеплены на коленях, но отчетливо видно, что одна рука действует хуже другой, — похоже, она парализована. Канцлер, однако, спокойно улыбается, словно ее это нисколько не волнует. Точно так же, как ее нисколько не волнует он сам.
— Господин Рат-Велус, — говорит она, — я ценю вашу озабоченность…
— Что, в самом деле?
— …но я не могу одобрить ваше путешествие на Джакку. Вы не солдат, не пилот, не офицер. Я понимаю: вы хотите, чтобы ваши друзья вернулись, — вполне благородное желание. Но боюсь, помочь вам его исполнить я не в состоянии.
«Политика, — думает Синджир. — Хуже политики могут быть только политиканы».
Он наклоняется к женщине, прекрасно зная, что не только переходит незримую черту, но попросту перепрыгивает через нее, как получившая пинка гизка.
— Послушайте, Канцлер. Ради вас я рисковал собственной шеей и всеми прочими частями тела. Мне потребовался целый день лишь для того, чтобы добиться этой встречи, и…