Конец каникул

Только теперь Зенек понял, что это он проиграл в схватке, что Эльжбета взяла над ним верх. Я глядел и чувствовал: еще минута, и у Зенека вырвется крепкое словцо, очень крепкое, Збышек стал вдруг о чем-то громко говорить Ирке, все вели себя так, словно хотели как можно скорее замять разговор. Я заметил, как Толстый положил руку Зенеку на плечо и что-то сказал на ухо, И Черный не открыл больше рта. У него на лице появилось вдруг такое выражение, будто ему нет дела до всей нашей компании. Насвистывая сквозь зубы, он сорвал пригоршню смородины, стал есть..

Все вышли из сада.

— Что ты ему сказал? Там, у беседки? — спросил я у Толстого, когда по пути домой мы поотстали от нашей компании.

— Я ему сказал: «Оставь, Черный, ведь это все сопляки! Что они понимают?» Ну, он и отвязался… Ты что, не знаешь, как разговаривать с Зенеком? Он должен чувствовать себя победителем!

Мы оба расхохотались. Где та пора, когда мы играли в индейцев, и Зенек был предводителем, и мальчишки говорили про нас «банда Черного»?

На мосту Эльжбета остановилась, но попрощалась только с Иркой. Я пошел за ней следом, Збышек остался с остальной компанией, и я проводил Эльжбету домой.

— И это твой лучший друг? Столько ты о нем рассказывал! Полудурок какой-то… Вывел меня из себя!

— Хотел похвастаться, да у него не вышло, — пробовал я объяснить Эльжбете. — Впрочем, неважно, не стоит и обижаться!

— Нет, важно. Видеть больше его не хочу! Я вообще не хочу, чтоб мы с ним встречались. Разве что для тебя это имеет значение…

— Не имеет значения. Никакого! — сказал я. И это была правда.

Глава 18

Еще день и еще день. Письма от мамы все не было. До конца каникул оставалась одна неделя. Я ждал, когда Эльжбета заговорит об отъезде, Самому спрашивай, но хотелось.

На пруд мы теперь не ходили и к нам в сад тоже.

Мы ездили на велосипедах за город. Жара спала, и Эльжбета заявила, что такая погода хороша для прогулок. Ей нравились наши каменистые взгорья, поросшие тимьяном и вереском, который должен был вот-вот зацвести, вытяжные стволы шахты, торчавшие с разных сторон вокруг Божехова среди старых терриконов, на которых были высажены березки, потому что другие деревья там не принимались.

Мы вернулись как раз с прогулки и поставили велосипеды, хотя времени до обеда было еще много. Эльжбета предложила купить билеты в кино, пока нет очереди. Показывали комедию, и желающих было хоть отбавляй.

Возле кино мы увидели почтальона. Эльжбета заметила его первая.

— Погоди-ка! Может, есть что-нибудь для меня из дома.

— Я тоже спрошу… — сказал я и мы оба пошли ему навстречу.

Почтальон остановился, порылся в сумке и ничего не нашел — ни мне, ни Эльжбете. Но мне как-то не верилось…

— Пан Вежба! — крикнул я вслед почтальону, который уже отправился дальше. — Может, еще разок посмотрите, а? Должно же быть что-нибудь у вас для меня.

Старик Вежба обернулся, порылся в одном отделении сумки, в другом.

— Раз говорю нету, значит, нету. Хочешь каждый день получать письма? Только вчера было письмо твоему дедушке.

— Дедушке? А вы не знаете, от кого?

— Откуда мне знать? Сам спроси!

Меня это удивило: письмо дедушки? Кто мог писать дедушке? Только дядя… Вчера я был у дедушки с бабушкой на обеде, они ничего такого мне не сказали. Будь письмо от дяди, он бы, конечно, жаловался на то, что я от него так быстро смылся. Бабушка не выдержала бы и поругала меня…

— Ну, пошли, чего ждешь? Кончатся билеты на балкон, — крикнула Эльжбета, и мы направились к кинотеатру.

В очереди у кассы стояло несколько человек и среди них Дерда, самый известный в Божехове голубятник. Я поздоровался с ним и удивился вслух:

— Вы тоже в кино?

— А что делать? Телевизор испортился. Не буду же я целый вечер на свою бабу любоваться!

Эльжбета улыбнулась, а Дерди добавил:

— Вчера вечером встретил твоего отца. Сказал: «Зайди ко мне посмотри, что там в моей бандуре испортилось, выпьем смородинового винца!». А он не желает. Говорит: «Не приставай, Дерда, со своим телевизором, не до того мне сейчас…» Вот и пришлось идти в кино. А как быть?

— Так и сказал?

— Ну!

Мы купили два билета и побрели обратно. Эльжбета спросила:

— Твой отец умеет чинить телевизоры? Кто он по специальности?

— Отец все умеет. Будь необходимость, наверно, и реактивный самолет починит… Однажды в деревне у дяди починил сноповязалку!

«Что с ним стряслось? — думал я. — Он любит старика Дерду… Почему не пожелал зайти к нему? А вчера домой вернулся поздно ночью, я уже спал…»

— Я спросила про специальность.

— Про какую специальность?

— Юрек! Да ведь мы говорили о твоем отце!

— Инженер-электрик. Вентиляцией ведает.

И тут Эльжбета давай хохотать! Но почему? Я начал сердиться. В чем, собственно, дело?

— Ты, наверно, шутишь! Вентиляцией?.. — И снова в смех.

— Слушай, ты!.. Ты даже не знаешь, что такое шахта! — вспылил я не на шутку. — Ты представляешь себе, что такое вентиляционная система, сколько там установок? Без нее люди под землей задохнутся. Понимаешь ли ты вообще, что такое вентиляция, над чем смеешься? Думаешь, это комнатный вентилятор, да?

— Юрек, да ведь я…

— Отцепись! Не знаешь, не спрашивай.