Конец каникул

Сортировочная машина гудит сильней обычного, словно хочет, чтоб я обратил на нее внимание, мимо идут люди с ночной смены. По Гливицкой, от шахты, тянутся подводы с углем. Кругом все серое; небо затянуто облаками и похоже на грязное полотнище, развешенное над Божеховом.

Почему я иду сначала к дедушке с бабушкой? Сам не знаю, но вот я уже возле двери, раздумывать не над чем. Я нажимаю на ручку и вхожу.

Бабушка разжигала печь. Она отступила на шаг и машинально вытерла руки о передник.

— Юрек… Приехал?

Я стою посреди кухни. Дедушка соскочил с кровати, смотрит на меня во все глаза, а рука беспокойно шарит в поисках трубки. Я вижу, трубка лежит на стуле возле кровати, но дедушке ее не найти. Я снимаю пиджак и, не говоря ни слова, сажусь к столу.

— Что-то случилось? Юрек, говори!

— Нет. Ничего не случилось, — отвечаю я.

— Плохо тебе там было? Не хотели тебя принять? Обидели? Это спрашивает бабушка. Я хорошо ее знаю, знаю этот ее тон.

И я уже знаю, что с этой минуты я для нее тот же, каким был прежде. Попробуй кто меня обидеть — бабушка расшибет ему башку без промедления. Потому что я снова ее внук, заполнился пробел, я возвращаюсь на прежнее место, которое пустовало без меня.

Я знал, что так оно и случится. Не будь я уверен, может быть, не хватило бы смелости вернуться. Они ждут, что я скажу, но я не открываю рта. Я решил про себя, что ни про кого ничего не скажу. Ни «за», ни «против». Одно только должен я сказать.

— Я приехал к вам, вот и все. Хочу быть с отцом. Вернулся домой. Чего вы так удивляетесь?

Бабушка расплакалась. Я встал из-за стола, подошел к ней. Она твердила сквозь слезы:

— Ты правильно сделал… Отец обрадуется! Ты очень правильно сделал…

Я смотрел на лица стариков — моих дедушки и бабушки. Наверно, они были счастливы и, как маленькие дети, не умели этого ни скрыть, ни выразить в словах.

— Я хочу есть! — заявил я.

И принялся за завтрак. Бабушка отерла в конце концов глаза, что-то накинула на себя и вышла из дому. Я воспользовался этим. Подошел к деду, который сидел на постели.

— Ты обманул меня, дед…

Он помотал головой и понурился. Ничего не ответил.

— Почему, дедушка, ты сказал, что я должен ехать? Я думал, так решил отец. И почему ты дал мне денег? Чтоб было на что вернуться, да? Зачем же было тогда отсылать меня отсюда?

Дедушка покосился на дверь, но бабки еще не было. Он проворчал:

— Не помню, чтоб я давал тебе денег… Не выдумывай и не говори им ни о каких деньгах! Надеюсь, ты не покупал на них этой крашеной дряни?

— Лимонаду? Нет. Я покупал мороженое…

— Все равно дрянь… Да что там! — Он махнул рукой и, помолчав, добавил: — Я тебя не обманывал… Я, видишь ли, хотел, чтоб ты туда поехал! Ты должен был поехать. Только… только я думал, ты вернешься вместе с ней, с твоей матерью…

Когда бабка привела отца, я был ужо к этому хорошо подготовлен. Я подошел к нему, и мы как ни в чем не бывало пожали друг другу руку.

Он не задавал мне вопросов и не удивлялся. Словно мой приезд был в порядке вещей, просто по недоразумению или по случайности состоялся на несколько дней позднее.

— Что же ребенка не поцелуешь? — крикнула с возмущением бабушка.

— Я приехал к тебе, — сказал я. — Буду с, тобой!

Я чувствовал, он ждет еще одной фразы, сам не спрашивает. Не знает, какой она будет, эта фраза. Только я могу сказать ему то, что он желает услышать. И я говорю:

— Мы будем ждать все вместе… Вместе, ладно? Он улыбается мне.

— Да. Мы будем ждать вместе…

Наступило молчание. И вдруг бабка заводит свое обычное:

— Юрек, где твоя расческа? Посмотри, на кого ты похож! Сейчас же мыться! Старик, перестань крутиться возле плиты и сыпать пепел в горшки! Слышишь?..

Мы понимаем, откуда эта воинственность. Дедушка говорит:

— Ну вот, бабка опять в роли царя Николая! Видали, какая грозная? Знал бы ты, Юрек, как она в эти дни притихла!

— Теперь притихнешь ты, старый болтун! Перестанешь бегать на вокзал, да? — И бабка принялась изображать деда: — «Пивка пошел выпить. Пивка»… Точно рядом и ларьке нет пива? А ты куда? — набросилась она на отца.

— На работу, скоро семь часов…

И тут бабка шмыгнула носом и закончила совсем неожиданно:

— Выметайтесь все отсюда! Отвяжитесь от меня, я обед готовлю. Только чтоб потом не пришлось вас по всему городу разыскивать! Суп будет с крупой или овощной, какой получится!..

Она принялась хозяйничать, а мы с отцом вышли на улицу. Я проводил его до шахты и, расставаясь, спросил:

— Что с голубями?

— Не знаю, я туда не заглядывал… Поинтересуешься сам, ведь это твои голуби! Ну, пока. Встретимся за обедом.

Перед самой проходной он повернул обратно:

— Юрек, эта твоя девушка… она уехала? Я кивнул.

— Да… — отозвался отец. — Разумеется… пора. Ведь завтра школа. Слушай, может, купишь два билета в кино? Сходим вместе…

То был странный день, на первый взгляд вроде бы обычный, но все же странный. Он пролетел так, словно все часы сговорились, что будут в два раза быстрее отсчитывать время.

Примчался Толстый со своей сумасшедшей собакой: