Конец Кикапу. Агатовый Ага

Был человек в черном сюртуке
В сером пиджаке – и вовсе без рубашки.
Был человек, а у него в руке
Пели зензивиры, тарарахали букашки.
Был человек, Пред. земного шара.
Жил человек на правах пожара.
Строил дворцы из досок судьбы.
Косу Сатурна наостро отбил.
Умывался пальцем и каплей воды.
Одевался в камни немалой воды.
Лил биллионы распевов, распесен.
А помер в бане и помер нетесно.
Писал
Не чернилом, а золотописьмом,
Тесал
Не камни, а корни слов,
Любил
Вер, Марий, Кать.
Юго-плыл,
Наверное, не ариец – азиец
знать.
Был человек в мире Велемир.
В схиме предземшар с правом всепожара.
И над ним смеялись Осип Эмилич
Николай Степаныч и прочая шмара.
И только Мария и море сине
Любили его как жнея и пустыня.

(Мария Синякова – художница, сестра Оксаны. Я с ней знакома Она до сих пор удивительно красива).

Конечно, Вы знаете стихи: о камне в кольце ее. Если нет, то я напишу Вам их – дивные стихи. Михаил Фаб. Гнесин (тоже милый друг наш общий) положил их на музыку. А вот Тихон мне:

Будто КАК МАДРИГАЛ

Привет Карениной Татьяне,
Сестре той Анны, лучше той,
Гуляющей в лесу, сидящей на диване,
Плывущей по морям и по реке простой,
Идет ей Псков старинным платьем,
Идет метро и самовар.
Пошли бы, впрочем, Орлеанской латы,
Камин – и в нем сияющие дрова.
Пойдет и хохот злых русалок.
Идут жонглеры, фейерверк вещей,
Пойдет и желтый полушалок,
И виноград, и горка овощей.
Идет ей жизнь. И чем теснее,
Тем ярче, лучше и честнее!

Москва 1938 г.

Он прозвал меня Карениной и уверял всех, что я – это Анна Каренина.

Татьяне Ивановне Карениной

Канал открылся водяной
В огнях московских, щедрых и богатых!
И ты, как черный водяной,
Стояла здесь на суше чернотой
Сияя, будто вся в мехах ты,
Сияя, будто вся в слезах ты,
От радости прекрасной, плотяной!
Канал и я черны водой.
Алмазны мы, сияя ночью.
Любовью, жизнью и бедой!
И если б захотела ты – тобой
Сияли утренне и звездно наши очи!

Сокращаю.

Я любила наряжаться в старинные расские шушпаны и обвешиваться серебром старым – оно мне шло. У моих друзей есть сборник стихов Тихона «Весна после смерти» – но это много слабее последующих его стихотворений. Если хотите, я Вам оттуда перепишу. Тихона очень любила Марина Ивановна Цветаева – и как поэта, и как человека… Есть ли у Вас какие его стихи, то Вы мне их напишите. Дошло ли до Вас то мое письмо, где я прошу Вас прислать мне «La dame a la licosne» – хоть каталог из музея Cluny! От Вас за это время получила 4 книж. художников. Что за чудо Босх! Спасибо огромное. Такая радость.

[Приписано на полях с левой стороны на первой странице письма]:

«Очень жаль мне, что не повидала Нат. Вл. Кодрянскую. Передайте ей привет и очень привет Ирине. Знала ли она Дельмас? Я очень полюбила Дельмас».

[На полях с левой стороны на второй странице]:

«Написала бы еще много, да слишком толстое письмо получится. Ответьте сразу же – очень, особенно, прошу! Татьяна».

[На полях с левой стороны на четвертой странице]:

«Увы, фотография Тихона у меня осталась лишь одна!»

Комментарии

В настоящем издании публикуются две повести, написанные Т. Чурилиным (1885–1946) в Крыму в 1916-17 гг. Как и первая поэтическая книга Чурилина «Весна после смерти» (1915), они демонстрируют существенное влияние достижений символистов и в первую очередь А. Белого (подмеченное у Чурилина еще авторами первых критических отзывов – Н. Гумилевым, Б. Садовским, В. Ходасевичем) наряду с отголосками футуризма в диапазоне от «эго» до «кубо» (в этом плане крайне важен был для Чурилина словотворческий опыт В. Хлебникова).