Конец королевы

Берт бушевал, как ураган, да только всю кашу заварил он сам. Именно он каждый раз подсовывал ее самым многообещающим заграничным тузам, и как только клевала крупная экспортная рыба, тут же в ход шла Катрин. Немецкий она знала прилично, а английский — лучше не надо, Не то что там какие-нибудь «Ай ем хепи дет си ю» или «Ю ар э найс бой». [12]С ней можно было потолковать обо всем на свете: о моде и о музыке, о пражских памятниках культуры и о политике — она шла по наивысшей таксе, нарасхват. В конце концов бизнес есть бизнес, и Берт стал запрашивать за нее какую-то супертаксу, оттого-то так и разбушевался, когда она его отшила и к тому же начала отбивать клиентов. Он ей грозил, предупреждал, однажды даже поклялся, что пошлет на факультет анонимку, но Катрин только смеялась над ним.

— В самом деле, пан Лукавский? Тогда мне вас жаль. Когда вся эта афера провалится, больше всех пострадаете именно вы.

А он ей ответил, что всю жизнь работает с курвами, но такой, как она, еще не встречал.

Наконец кое-как договорились, Берт «закопал топор войны», а она время от времени делала ему уступку, но только с иностранцами и всегда на одних и тех же условиях. Строгая секретность, встреча на месте, в ателье, никаких ресторанов и баров. Берту ничего не оставалось, как согласиться на этот ультиматум. Лучше это, чем ничего, а Катрин ему регулярно платила.

И вот перед Сильвестром на горизонте появились три американца с кучей долларов. Они обратились к Берту, и тот предложил им полную культурную и развлекательную программу, включая цветные фотографии девчат. Да еще в двух комплектах. Мне повезло: меня выбрали вместе с Катрин. У Берта слабость к хорошей рекламе, с учетом наших возможностей и строгой конспирации он старался делать все, как на Западе, а там без каталога никуда. Мы с Сашей позировали в костюме Евы, а Катрин, как «дама из высшего круга», — во французском туалете с рюмкой «наполеона» в руке. Ни одна фотомодель ей и в подметки не годилась. А если учесть, что те цветные изображения «агфаколор» рекламировали не парижские туалеты и не мозеровское стекло, а элегантную красавицу, то у симпатичного американского агента, покупавшего у Берта для своих земляков «культурную программу», голова пошла кругом, и второй комплект он, наверное, даже смотреть не стал.

Американцы были люди солидные, и программа включала субботний завтрак в «Дельте», посещение оперы в Народном театре, ужин в ресторане, переход в арендованную квартиру и так далее, а заканчивалась в воскресенье, на Сильвестра, вечеринкой в укромном местечке — словом, целых три дня блаженства.

Мне было поручено обработать Катрин. Она была против по нескольким причинам. То на Рождество и Сильвестра сообщил о приезде ее мазила из Парижа, и она в благодарность за ателье должна была упасть ему в объятия и на пару часов превратиться в модель, то ей не нравилось завтракать и ужинать в отелях, а на закуску она вообще брякнула чушь несусветную: они, мол, с однокашниками договорились поехать в горы. А тут еще Берт пристал с ножом к горлу: не уговоришь Катрин — тогда и сама проваливай. Я пустилась во все тяжкие и дело почти уладила. Художник, к счастью, объявился еще перед святками, а к Рождеству уже с полным сундуком «по-своему увиденных» Катаржин отбыл обратно на Сену, студенты на Новый год обычно разъезжаются из Праги, а в «Дельту» наверняка не заглядывают — словом, осталась только одна проблема: та дурацкая поездка в горы. Тут она уперлась: надо, и все.

Когда я доложила о своих успехах Берту, он обложил меня, как собачонку, а с Катаржиной решил так: «Ты тоже поедешь в горы и хоть веревкой к ней привяжись, а ни на шаг не отпускай. Справку от врача насчет гриппа получишь, деньги туда и обратно тоже». На Рождество я заглянула к нему, получила освобождение от работы и две сотни задатка и с утра почесала в горы. Я все-таки женщина, и меня, понятное дело, так и зудило узнать, из-за кого Катаржина отправилась в это путешествие, но вытянуть из нее удалось очень мало. Она призналась только, что есть у нее кое-какие счеты с одним парнем, которого бы она охотно спровадила на тот свет, и что, очень возможно, ей понадобится моя помощь. Спать мы будем вместе, но когда она шепнет, надо будет очистить помещение. Одна теплая постель со всеми удобствами будет к моим услугам. Больше я от нее ничего не добилась. Катрин вообще не любила душевных излияний, поэтому я настроилась распутывать все эти узлы сама.

Поначалу за объект ее «счетов» я приняла Павла. По чисто психологическим мотивам: он настоящий культурист, и я предположила, что, возможно, Катрин хочет утихомирить с ним свои женские инстинкты, возбужденные встречами с иноземной шушерой.