Конец легенды

– Не спорю! Но вот фактор проницаемости яйцеклетки, который позволит проникнуть в нее лишь одному сперматозоиду, зависит целиком от женщины. Практического значения это не имеет, фактор определить почти невозможно. Но в том, случившемся уже, месяце Галя могла родить только девочку… Ладно, давай просматривать варианты. Например… – Его пальцы пробежали по клавиатуре. – Виктор был понастойчивее. Мы можем подвергнуть его действию стимулятора перед приходом к Гале.

Экран засветился снова. Та же комната, то же мнимое спокойствие на лице Гали. И насмешливое, уверенное лицо Виктора…

– …он же сопляк, рохля! Как ты этого не понимаешь? А я люблю тебя и готов… на все.

– Прекрати, Витя! Это ничего не меняет! – Девушка заметно нервничала.

– Ты думаешь? А мы ведь одни в квартире, совсем одни. – Виктор потянулся к девушке, провел ладонью по ее щеке. – Когда-то тебе нравилось со мной целоваться… и не только целоваться… Когда мы были одни, как сейчас.

Резким движением девушка отстранила его руку. Произнесла звенящим голосом:

– Не заставляй себя ненавидеть, Витя. А я ведь возненавижу тебя… даже за поцелуй.

Виктор отвернулся. Медленно, словно делая над собой колоссальное усилие.

Экран погас.

– А девушка с характером, – прокомментировал Эдгар. – Что ж, тогда попробуем растормозить их обоих. Распыляем в воздух квартиры амурин…

– Подожди!

Я остановил его, словно перед нами была не компьютерная инсценировка, а реально изменяемое прошлое.

– Эдгар, а что, если в квартире просто погаснет свет? Авария на электростанции, обрыв провода…

Эдгар пожал плечами. И набрал на клавиатуре несколько слов.

– …Витя, это ненужный разговор. Я все тебе объяснила еще месяц назад.

– Но я люблю тебя!

Люстра мигнула. Свет потускнел и погас. В темный квадрат окна заглядывали звезды. Девушка ойкнула. И виновато произнесла:

– Пробки, наверное… Ты где, Витя?

– Здесь… Это не пробки, в соседних домах тоже нет света.

– Возьми меня за руку…

Темнота. Шорох. Сдавленный голос Виктора:

– Все как тогда. Только мы сами погасили свет… Помнишь?

– Не надо, Витя!

– А в окне была луна… И магнитофон крутил кассету с битлами…

Темнота. Шорох.

– Не надо, Витя…

Темнота. Шорох. Скрип дивана.

– Зачем… Это ничего не изменит…

– Я хочу запомнить тебя всю… Каждую родинку… Я их знаю на ощупь…

– Витя…

…Эдгар уважительно посмотрел на меня. Спросил:

– Включить инфракрасный обзор?

– Зачем? – Меня стала бить дрожь. – И так все ясно.

Эдгар снова работал с компьютером. Фотографии, схемы, несущиеся по экрану строчки.

– Воздействие минимально… Галя даже не будет знать, от кого родится ее дочь. И постепенно уверит себя, что от мужа. И девочка окажется очень похожей на… прототип. Даже замуж выйдет за того же человека, так что повторного вмешательства не потребуется… А к третьему поколению различия почти исчезнут. Надо лишь поработать с Виктором, чтобы он не повторял своих… запоминаний родинок. А то парнишка способен разрушить их семью.

– А какой окажется Катя?

Эдгар облизнул пересохшие губы:

– Я схожу заварю кофе. А ты посиди у экрана. Машина покажет тебе полсотни эпизодов из ваших отношений. Сравнишь сам, много ли отклонений.

Различия отсутствовали. В новом варианте реальности мы гуляли по тем же дорожкам парка. И поссорились из-за любимой Катиной собачки, которой я наступил на хвост. И ели шоколадное мороженое.

Я смотрел в экран, боясь увидеть не тот жест, услышать не то слово. Ожидая, что из Катиного лица вот-вот проглянет другой человек, не лучше и не хуже, просто – другой. Но передо мной была Катя. Именно она. С прежней серьезной гримаской, с до боли знакомой улыбкой, так ярко и неожиданно вспыхивающей. С родинкой на правой щеке…

С чистым генотипом, позволяющим нам жить вместе и иметь детей.

– Я согласен, Эдгар, – сказал я вполголоса. – Я согласен назвать имя твоего сына и изменить Катино прошлое.

– Не изменить, нет! Исправить!

Эдгар стоял за моей спиной. С кофейными чашечками в руках. И коньячным запахом, пробивающимся сквозь фильтры.

Зонд «проявился» на берегу моря. Утро еще не вступило в свои права, звезды только начинали меркнуть. Воздух был прохладным и влажным, слабый ветерок заставлял меня ежиться даже в застегнутой куртке. Куртка была дурацкой, без терморегуляции и подстройки размеров. Впрочем, как и вся моя одежда.

Серое металлическое полушарие метров двадцати в диаметре возникло над нами, закрывая собой звезды. Секунду зонд висел неподвижно, контур его то темнел, приобретая объемность, то начинал мерцать, исчезая. Машина входила в истинное время, уравнивая свое темпоральное поле с темпоральными показателями реальности. Но вот мерцание прекратилось, серое полушарие внезапно обрело цвета. Крошечные оранжевые огоньки опоясали корпус, высветили облупившуюся синюю краску. Зонд, созданный пару лет назад, работал без всякого ремонта уже несколько столетий. Металлический купол плавно опустился на песок, в шипящую пену прибоя. Недовольно плеснула волна, разбившаяся о неожиданную преграду.

– Ты уверен, что это безопасно? – с сомнением спросил я, глядя, как нервно, рывками, открывается овальный люк зонда.