Конец лета

Я вытерла слезы и, сделав над собой невероятное усилие, заставила себя говорить внятно.

— Просто теперь есть кому о нем позаботиться. Поэтому я могу поехать с вами.

— Вы сказали ему о письмах?

— Да.

— Так он был не против того, чтобы вы поехали?

— Нет. Он сказал: «Хорошо».

Дэвид замолчал. Я взглянула на него и увидела, что он немного повернул голову и теперь задумчиво смотрел на меня искоса, краем глаза. Впоследствии я выяснила, что эта привычка выработалась у него за долгие годы из-за плохого зрения и очков, которые ему приходилось носить, но в тот момент мне стало не по себе — так, словно меня приперли к стенке.

— Вы не хотите, чтобы я ехала с вами? — сконфуженно спросила я.

— Дело не в этом. Просто я еще не настолько хорошо вас знаю и не уверен, что вы говорите правду.

Я была слишком несчастна, чтобы обидеться на это.

— Я никогда не лгу, — возразила я, но тут же поправилась: — А когда делаю это, то у меня глаза начинают бегать и я краснею. Отец правда согласился. — И, чтобы доказать свои слова, я запустила руку в карман плаща и вытащила оттуда охапку грязных бумажек. Некоторые купюры упали, как старые листья, на ковер. — Вот, он даже дал мне денег на всякий случай.

Дэвид наклонился, поднял упавшие купюры и протянул их мне.

— Я все же думаю, Джейн, что мне необходимо поговорить с ним, прежде чем мы отправимся в путь. Мы могли бы…

— Я не смогу снова с ним попрощаться.

Лицо Дэвида смягчилось. Он коснулся моей руки и сказал:

— Тогда побудьте здесь. Я вернусь не позже чем через пятнадцать минут.

— Обещаете?

— Обещаю.

Он ушел, а я стала бесцельно бродить по номеру, который он занимал. Просмотрела газету, затем выглянула из открытой двери, потом направилась в ванную. Там вымыла лицо и руки, причесала волосы и, отыскав простую аптечную резинку, собрала их сзади. После этого вышла из номера, села у бассейна и стала ждать Дэвида. Когда он вернулся, мы погрузили багаж в машину, выехали на шоссе и направились к югу, в Лос-Анджелес. Переночевали мы в мотеле рядом с аэропортом, на утро вылетели в Нью-Йорк, а на следующий вечер — в Лондон, и только где-то над Атлантическим океаном я вспомнила о парне, который обещал приехать в следующее воскресенье и научить меня кататься на доске для серфинга.

4

Большую часть жизни я прожила в Лондоне, но теперь, вернувшись в этот город через семь лет, испытала такое чувство, будто никогда раньше здесь не была, — так все изменилось. Здание аэропорта, подъездные дороги, линия горизонта, которую загромождали огромные высотные дома, масса транспорта — все было иначе. В такси я вжалась в уголок, чемодан лежал у меня под ногами. Стоял такой сильный туман, что уличные фонари все еще горели, а воздух был сырым и холодным — я уже и забыла, как это бывает.

Я не спала в самолете, и теперь голова у меня шла кругом от усталости; меня едва не стошнило при виде непривлекательного завтрака, который на борту предлагали — по моим часам, которые по-прежнему шли по калифорнийскому времени, — в два ночи. После такого путешествия все тело у меня ломило, голова и глаза болели, губы сводило от усталости, а одежду, которая была на мне, я, казалось, носила с начала времен.

Нас окружали рекламные щиты, эстакады, ряды домов. Лондон поглотил нас. На каком-то светофоре такси свернуло в переулок, медленно проехало по довольно тихому району и наконец остановилось рядом с автомобилями, которые были припаркованы перед высокими домами в раннем викторианском стиле, стоявшими полукругом.

Я отрешенно посмотрела на них и подумала: «Интересно, что мне предстоит теперь». Дэвид перегнулся через меня, открыл дверцу и сказал:

— Вот здесь мы и выходим.

— А? — Я посмотрела на него и удивилась: этот мужчина, который разделил со мной изматывающее, на мой взгляд, путешествие нон-стопом через половину земного шара, по-прежнему выглядел ухоженным и спокойным и вел себя непринужденно, так, словно все было у него под контролем.

Я послушно вывалилась из такси и теперь стояла на тротуаре, моргая, как сова, и без конца зевая. Дэвид расплатился с водителем такси и забрал наши чемоданы. Потом он направился к подъезду, к ступенькам, ведущим на самый нижний этаж. Я шла следом за ним. Перила с обеих сторон лестницы были выкрашены черной краской, вымощенная камнем маленькая площадка убрана и выметена, там же стояла деревянная кадка с геранью — цветки казались немного покрытыми копотью, но все еще яркими и веселыми. Дэвид достал ключ, желтая дверь открылась внутрь, и я машинально вошла за ним в квартиру.