Конец лета

Я здесь только из-за того, что произошло прошлой осенью с машиной Аронсонов. А ваш шеф знай берет под козырек, как и все прочие в этом гребаном поселке. Кстати, а почему он сам не пришел? Боится поговорить со мной? Мы с ним вроде уже давно знакомы?

Последние слова заставили Монсона слегка покраснеть от унижения — обидно было и то, что Роот их произнес, и то, что их занесли в протокол. Но главное — в словах Роота было зерно правды. Роот не питал никакого уважения к властям, включая и органы правопорядка. Монсону было тяжело с такими людьми. Он не любил конфликтов, особенно таких, где не мог взять верх. Именно поэтому он и решил не присутствовать на допросах Роота.

Монсон полистал главный протокол, где было собрано все, что касалось дела Билли. Опять просмотрел информацию, сверяясь с документами из стопки. Он уже двадцать пять раз проделал эту процедуру и столько же раз получил один и тот же ответ.

Монсон подробнейшим образом следовал руководству по проведению розыскных мероприятий. Искал во всех мыслимых местах, расширил район поисков настолько, что расстояние сильно превысило то, которое пятилетний мальчик в одном ботинке мог бы одолеть под дождем и в темноте. Он допросил всех, кто так или иначе имел отношение к делу, даже выслушал людей, утверждавших, что у них есть связь с «иной стороной». И ничего не добился. Билли так и остался пропавшим без вести, а сам он ни на миллиметр не стал ближе к решению загадки, чем в ту ночь, когда, стоя под навесом на веранде, пообещал Эббе Нильсону найти его малыша.

Монсон отпил из стоявшей на столе кружки и тут же пожалел об этом. Не тепловатый кофе ему сейчас нужен. Желудок уже давно намекает, что пора бы пообедать. Обычно Монсон ждал этого времени дня с нетерпением. В деревенском кабачке подавали большие порции настоящей домашней еды, но сегодня у него не было никакой охоты идти туда.

Он поднялся, приоткрыл дверь конференц-зала. Оба следователя, присланные полицмейстером лена, сидели там, каждый со своей вечной пиццей на вынос. Запах заставил Монсона прижать руки к животу. Проклятый гастрит. Монсон ощутил сначала дурноту, потом — зверский голод.

Несколько секунд он тайком изучал приезжих. Инспекторы уголовной полиции Буре и Борг были настолько похожи и чертами лица, и прическами, и темными костюмами, что Монсон с трудом различал их. Да, по правде говоря, и не давал себе труда делать это — мелкая месть за то, что его отодвинули в сторону. Эти двое в костюмах забрали у него и конференц-зал, и расследование, и сам полицейский участок.

Монсон стиснул зубы. В животе снова заурчало. Вечерние газеты устроили свои штаб-квартиры в обеих пиццериях. Это означало, что Монсону, в отличие от Буре и Борга, туда ходу нет. Можно, конечно, отправиться обедать домой, но Малин работает, а его собственные кулинарные способности весьма ограничены. Альтернатива — отправить за едой кого-нибудь из подчиненных, но в последние дни Монсон уже несколько раз просил об этом. Служащие участка наверняка видят его насквозь.

Оставался или колбасный киоск на другом конце поселка, или кабачок через дорогу. Сцилла или Харибда.

Глава 17

В понедельник утром Вероника примчалась в центр задолго до начала рабочего дня, опередив даже Рууда.

— Ранняя пташка, — констатировал Рууд, после чего ушел на кухню и включил кофеварку.

Веронике следовало бы испытывать угрызения совести из-за того, что в субботу она без спросу залезла в его кабинет, но это чувство тонуло в бардаке, который творился у нее в голове. Она едва помнила, как позавчера добралась отсюда домой. И как ей удалось убить время до сегодняшнего утра. Знала только, что дома под кухонной раковиной стоят три пустые винные бутылки и что к сегодняшнему похмелью примешивается какое-то беспорядочное возбуждение. Удивительно, что этого не заметно по ее внешнему виду. Обменявшись с ней парой любезностей, Рууд отпер дверь в кабинет и принялся что-то там искать. Веронику замутило, но Рууд, кажется, ничего не заметил.

Начали появляться участники понедельничной группы; Вероника стояла в дверях и здоровалась с каждым за руку. Время от времени она незаметно вытирала влажную ладонь о брюки. Она знала, что тот блондин приходил пока только по пятницам, но все же ощутила разочарование, когда часы показали девять, а он так и не объявился. Тот блондин. Так она думала про него после разговора с Маттиасом. Тот блондин, а не Исак.