Конец мая

Я сворачиваю на неосвещенную дорогу. Отцовский старенький «Шевроле» подпрыгивает на каждой выбоине. Вокруг восьмиэтажной панельки разбросан мусор, огромная свалка в жилом секторе притягивает бездомных со всей округи. Один из них прямо сейчас копошится в куче, разгребает ее руками, и пытается найти что-нибудь съедобное. Стая собак разорвала пакет, и теперь растягивает содержимое по земле.

Подъехав к дому, я глушу мотор, но не спешу выходить. Неторопливо пью свой остывший кофе. Смяв бумажный стаканчик, выбрасываю его в мусорной бак и только потом направляюсь в сторону дома.

Дверь подъезда была сорвана с петель какими-то хулиганами, и кто-то прикрыл проем от ветра деревянной задвижкой. Я вхожу внутрь, разрисованные матерными надписями стены сразу бросаются в глаза. Железные перила погнуты, отсутствие поручней делают каждый подъём небезопасным, но это никого не волнует.

Споткнувшись о бутылку, я чертыхаюсь вполголоса и поднимаюсь на пятый этаж. Лифт не работает несколько месяцев. Воняет кошачьей мочой, и с каждым лестничным пролетом становится отчётливее. Я зажимаю нос рукой и, перешагивая через две ступеньки, быстро оказываюсь на шестом этаже.

Обтянутая тканью дверь выглядит потертой, местами обшивка оторвалась, из дыр торчит поролон. Из квартиры не доносится ни звука. Я осторожно переступаю порог и оказываюсь в темном коридоре. Тянусь к выключателю, раздается глухой щелчок, свет мигает и тут же гаснет.

Стараясь не шуметь, прохожу внутрь и прикрываю за собой дверь. Я бегло осматриваюсь: мамина обувь стоит на полке, отцовские ботинки валяются на полу, рядом со стопкой газет, пустые бутылки разбросаны по комнате. Я наклоняюсь и собираю их в пакет, намереваясь выбросить.

В воздухе витает запах перегара, застарелого пота и чего-то кислого. Я морщусь, никак не могу привыкнуть к этому. После ночных гуляний, родители обычно до вечера не поднимаются с дивана, но гостиная пуста.

Я спешу на кухню, и надеюсь найти их там. Но вижу только немытые с вечера тарелки, которые были неаккуратно сложены в раковину и пепельницу полную окурков. Пепел лежит небольшой горкой. Тараканы барахтаются в серой массе, и разносят её дальше. Рядом стоят бутылка недопитой водки и две рюмки.

Окно настежь открыто, несколько залетевших мух сидят на столе, и перебирают лапками. Я закрываю его, и ощущаю смутное беспокойство. Я заглядываю в ванную, но и она пуста. В недоумении, двигаюсь в сторону своей комнаты, и начинаю злиться.

Это единственное место, куда им запрещено входить.

Как я и думал, родители лежат на моей постели, оба раздетые до нижнего белья. Они даже не удосужились застелить кровать.

– Какого черта, – рычу я, и рывком открываю шторы, – Я же просил, не входить сюда!

Никто из них не отвечает. Наверняка, опять ужрались в хлам.

Я подхожу к ним ближе, намереваясь высказать им все, что я думаю, но слова застревают в горле, мое сердце падает прямо в желудок, и я сглатываю тошноту.

Спутанные светлые волосы матери грязными космами свисают на лицо, исчерченное тонкой сеткой морщин. Синюшные губы слегка приоткрыты, пустые безжизненные глаза устремлены в потолок. Мертвенно-бледную кожу отца покрывают ужасные пятна синяков, от чего его лицо кажется неестественно раздутым.

И кровь….

Много крови.

– Эй, – тихо зову я, – Эй, пап? – повторяю я, – Мам!?

Умом я понимаю, что они мертвы, но все равно дотрагиваюсь до плеча отца и вздрагиваю. Кожа на ощупь холодная. Дрожащей рукой я проверяю их пульс, прекрасно осознавая бесполезность этого жеста.

Я пячусь вон из комнаты, но скрип деревянных половиц в прихожей заставляет меня остановиться и прислушаться. Кто-то неспешно двигается в мою сторону. Страх заглушает остальные чувства. Я быстро забираюсь под кровать, и стараюсь не думать, кто лежит надо мной.

В детстве это место было моим убежищем, в памяти сразу всплывают воспоминания, и я вновь чувствую себя тем маленьким испуганным мальчиком, которого избивает отец.

Шаги приближаются.

Кто-то входит в комнату и останавливается.

Я смотрю на мужские черные ботинки и край белых брюк, заляпанных кровью. Он не произносит ни слова, и от этого мне становится жутко. Мужчина обходит комнату и останавливается у окна. Я слышу скрип открываемой створки, и нервная дрожь сотрясает мое тело. Сжимаю ладони в кулак, сдерживая панику.

Щелкает зажигалка и сигаретный дым заполняет спальню. Воздух становится мутно-серым. Я не свожу напряженных глаз с ног незнакомца. Мужчина выкидывает окурок и направляется к выходу.

Как только шаги стихают, я осторожно выбираюсь из-под кровати, и стараюсь не смотреть на родителей. Выглядываю в коридор. Он пуст. Мгновение, я стою и прислушиваюсь.

Ничего.

Я двигаюсь к выходу. Мягкий лунный свет позволяет видеть очертания привычных предметов. Я почти дохожу до двери, когда в моем кармане начинает звонить сотовый.

Громкая трель разносится по квартире. Я выхватываю телефон и нажимаю «отбой». Сердце стучит, как молот. С каждой секундой, кровь разгоняет адреналин по жилам. Я настороженно оглядываюсь, и чья-то белая тень мелькает у окна в гостиной.