Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки

Борхес бежит от себя, но, конечно, он является и преследователем. Похожий образ самопреследования имеется и в сноске в книге Уильяма Джеймса «Разнообразие религиозного опыта» (Williamjames, The Varieties of Religious Experience,1961). В сноске Джеймс цитирует философа по имени Ксенос Кларк (Xenos Clark), описывающего откровение, вызванное у него наркозом. Кларк вышел из опыта, уверенный в том, что «обычная философия подобна гончей, бегущей за своим хвостом. Чем больше она за ним бежит, тем дальше ей приходится за ним бежать, и ее нос никогда не достает до пяток, потому что он всегда впереди. Так что настоящее — это всегда далеко ушедший вперед вывод, и я всегда опаздываю с его пониманием. Но в то время, когда я отходил от наркоза, только тогда, перед тем как начать жить снова, я поймал, так сказать, на краткий миг вид своих пяток. Это был мимолетный взгляд на вечный процесс как раз в момент начала. Истина заключается в том, что мы находимся в путешествии, цель которого достигнута до того, как мы в него пустились; и настоящий конец философии достигнут не когда мы прибываем, а когда мы остаемся в пункте назначения (будучи уже там) — что может случиться в этой жизни, когда мы прекращаем задавать интеллектуальные вопросы».

Но мы не можем прекратить задавать интеллектуальные вопросы. Если мы это сделаем, то не останется ничего. Есть забытье. Физик Джон Уилер, высказавший идею о черных дырах и проповедующий идею «это из частицы», интуитивно постиг эту истину. В центре реальности лежит не ответ, а вопрос: почему скорее есть нечто, а не ничто? Ответ (с большой буквы) заключается в том, что нет ответа, а только вопрос. Подозрение Уилера, что мир — это ничто, кроме «плода воображения», тоже было хорошо обосновано. Мир — это загадка, которую создал Бог, чтобы закрыть себя щитом от ужасного одиночества и страха смерти.

Бессмертный бог Чарльза Хартсхорна

Я тщетно пытался найти теолога, симпатизирующего этой идее Божьего страха. Фримэн Дайсон дал мне одно возможное направление поиска. После лекции, в которой он представлял свои теологические взгляды — а именно предположение, что Бог не всеведущ и не всемогущ, но растет и получает знания точно так же, как мы, люди, растем и учимся, — к Дайсону подошел пожилой человек. Мужчина представился Чарльзом Хартсхорном (Charles Hartshorne), который, как Дайсон узнал позднее, является одним из самых выдающихся теологов XX столетия. Хартсхорн сказал Дайсону, что его концепция Бога напоминает концепцию итальянского богослова XVI века Социна, которого сожгли на костре за ересь [158]. У Дайсона создалось впечатление, что Хартсхорн сам является последователем Социна. Я спросил Дайсона, не знает ли он, жив ли Хартсхорн.

— Не уверен, — ответил Дайсон. — Если и жив, то очень-очень стар.

Уехав из Принстона, я купил книгу эссе по теологии, написанных Хартсхорном и другими авторами, и выяснил, что он в самом деле является социнианцем [159]. Возможно, если он все еще жив, он поймет мою идею Божьего страха. Я просмотрел несколько старых справочников «Кто есть кто» и нашел, что последним местом работы Хартсхорна был Техасский университет в Остине. Я позвонил туда на кафедру философии, и секретарша ответила мне, что да, профессор Хартсхорн еще жив. Он появляется в университете несколько раз в неделю. Но, вероятно, ему лучше позвонить домой.

Хартсхорн сам подошел к телефону. Я представился и сказал, что узнал о нем от Фримэна Дайсона. Помнит ли Хартсхорн разговор с Дайсоном о Социне? Помнит. Хартсхорн некоторое время говорил о Дайсоне, а затем пустился в обсуждение Социна. У него был дрожащий низкий голос, но говорил он с абсолютной уверенностью. Через минуту его голос изменился, и он перешел на фальцет Микки Мауса, добавив еще один штрих сюрреализма в нашу беседу.

В отличие от многих средневековых и даже современных теологов, сказал мне Хартсхорн, социнианцы верят, что Бог меняется, учится и развивается со временем, точно так же, как мы, люди.

— Понимаете, великая классическая традиция средневековой теологии говорит, что Бог неизменен, — объяснял он. — Социнианцы сказали: «Нет, это неправильно», и были абсолютно правы. Для меня это тоже очевидно.

Так что, Бог не всеведущ?

— Бог знает все, что есть, —ответил Хартсхорн. — Но такой вещи, как будущие события, не существует.

Их нельзя знать, пока они не случатся.

Это знает каждый дурак, как мне показалось, подразумевал Хартсхорн.

— Если Бог не может видеть будущее, возможно ли, что он его боится? Может ли он бояться своей собственной смерти?