Конец операции переход

— Пустое. Зачем мне сейчас жизнь? Если я не смогу удержать остров, я его взорву. Прощайте.

Волков вздохнул и выключил станцию. На душе было пусто и мерзко — только что его предал человек, которому он верил больше, чем самому себе. Которому верили все. Волков схватился за голову и застонал. В чувство его привел писк станции — на экране монитора вспыхнули буква Сообщение!

«Степан, прости. Я не мог ничего сделать и не смог предупредить тебя раньше. Какая-то сволочь, вернее всего из президентского окружения, опять продала секреты, в том числе и секрет перехода. А может, сам президент подстраховался — он ведь нас все еще боится. Теперь здесь все, чем я могу помочь тебе.

В состав объединенной эскадры входят три линейных корабля типа «Вашингтон», авианосец «Инвинсибл», пять крейсеров, два десятка эсминцев, в том числе два наших. Корабли, правда, собраны с бору по сосенке — и американские, и немецкие, и английские, и даже китайские. Десант идет на пяти транспортах. Возможно, будет еще что-нибудь помельче — точно выяснить не удалось.

Теперь о главном. Переход состоится двадцатого июня, в семь часов утра. Используют они устаревшую систему, благо оборудования, подобного установленному на «Громобое», у них нет. Переход осуществят там же, где и вы — больше мест они не знают. Точных сведений о возможностях базы у них тоже нет — это я знаю точно. Это все, что я могу сообщить. Прости еще раз и не поминай лихом. Я верю, ты справишься».

Волков вздохнул. Потом встал. Не торопясь, очень спокойно. А потом решительно, стремительным шагом направился в центр управления базой. Сообщив время и место, старый адмирал рисковал жизнью, но тем самым давал Волкову шанс, и он намерен был использовать его до конца. Делай что должно — случится, что суждено. Фраза идеально подходила к ситуации… Именно такой приказ в свое время был отдан эскадре адмирала Верещагина, когда американцы попытались блокировать ее в Мраморном море. Тогда война не началась лишь чудом, но один крейсер американцы все-таки потеряли. Волков был намерен не отставать. То, что он задумал, было опасно, смертельно опасно, куда опаснее, чем все остальные задумки человечества вместе взятые. Это могла стоить жизни не только Волкову, но и всему миру, а может, и нескольким мирам. Ни один теоретик не смог бы сказать, чем обернется план адмирала — что ж, во все времена практика сплошь и рядом опережала теорию. Пусть так. В конце-концов, хуже уже не будет. Потому что хуже не может быть.

* * *

Адмирал Моуэт стоял на мостике своего флагмана — линкора «Алабама», и мрачно курил. Он был едва ли не единственным на корабле курящим офицером и многие смотрели на это косо. Точно так же смотрели на его вредную привычку и в штабе флота, однако лучшему флотоводцу НАТО было на это наплевать. Курил его отец, курили дед и прадед. И сам адмирал успокаивал нервы именно табаком, плюя с высокой колокольни на помешанных на своем здоровье сослуживцев.

Сегодня ему было, о чем волноваться — помимо собственно перехода, который был штукой новой, непонятной и потому опасной, перед ним оказался внезапно готовый драться противник. Моуэт слишком хорошо знал, как умеют воевать русские. Крейсер «Кавказ», блокированный в первый день войны в Сан-Франциско, где он находился с дружественным визитом, повторил судьбу «Варяга» с той лишь разницей, что успел малость побольше. В ответ на ультиматум крейсер сбросил торпеды в ближайший американский корабль — новейший линкор «Аляска» — и, пока тот величественно переворачивался кверху килем, успел выпустить все имеющиеся на борту ракеты и значительную часть снарядов по городу, порту и стоящим там кораблям. Потом он был, разумеется, потоплен, но жертв было очень много, а разрушения — чудовищны.

Помнил Моуэт и знаменитый бросток «Сокола», когда пять тяжелых крейсеров под командованием адмирала Крылова, державшем флаг на крейсере «Сокол», совершили стремительный рейд на Сингапур, где находился крупнейший лагерь военнопленных. Крейсера были своевременно обнаружены, однако удар был так рассчитан, что к месту боя ни один корабль просто не успел. Русские одним ударом разгромили береговые батареи, сожгли половину города, заняли лагерь, освободили пленных и ускользнули вместе с ними, уведя с собой все корабли, стоящие в порту, в том числе пять эсминцев, экипажи которых предпочли не воевать, а вплавь добираться до берега.

Таких случаев было более чем достаточно, и Моуэт сильно подозревал, что и здесь не все пройдет гладко. Однако он был солдат, а значит, обязан был выполнять приказ. Повинуясь его воле, эскадра двинулась в сторону портала.