Конец ордынского ига

Мамай ничем не мог помочь гибнувшей коннице, он уже раньше ввел в прорыв на русском левом фланге все свои резервы. Бегство самого Мамая еще больше усилило панику. Русские всадники «погнались за ними, набивая и рубя без милости... И гнали их до реки Мечи, и там бесчисленное множество бежавших погибло. Княжеские же полки гнали их, избивая, до стана их, и захватили многое богатство и все имущество их». Так заканчивает летописец описание Куликовской битвы {63}. Преследование было всеобщим. Так, в засадном полку «ни один человек не остался под знаменем», все гнались за убегавшим врагом. Русская конница преследовала ордынцев почти 50 километров; главные силы ордынского войска были уничтожены.

Вечером воины стали возвращаться на поле битвы, где уже были подняты полковые стяги. «Уже и день кончился, солнце заходило, затрубили во всех полках русских в трубы, — повествует автор «Сказания». — Грозно и жалостно смотреть на кровопролитие русских сынов: человеческие трупы, точно великие стога, наворочены, конь не может быстро через них перескочить, в крови по колено бродят, а реки три дня текли кровью». Начали считать потери, и они оказались огромными. «Говорит боярин московский, именем Михайло Александрович, а был в полку у Микулы у Васильевича, умел он хорошо считать: "Нет у нас 40 бояринов московских, да 12 князей белозерских, да 13 бояринов-посадников новгородских, да 50 бояринов Новгорода Нижнего, да 40 бояринов серпуховских, да 20 бояринов переяславских, да 25 бояринов костромских, да 35 бояринов владимирских, да 50 бояринов суздальских, да 40 бояринов муромских, да 33 бояринов ростовских, да 20 бояринов дмитровских, да 70 бояринов можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углицких, да 20 бояринов галицких. А молодым людям счета нет..."».

Всего в сражении погибло 12 князей и 483 боярина, что, по подсчетам историков, составляло примерно 60% «командного состава». Что же касается общих потерь, то в летописях на этот счет нет сколько-нибудь достоверных сведений. Историки полагают, что погибла примерно половина русского войска —таким кровопролитным было [57] это великое сражение. Однако ордынцев погибло еще больше, особенно во время бегства. Летописцы утверждали даже, что «поганых вчетверо избили». Огромные потери Мамая вполне объяснимы. В «прямом» рукопашное бою ордынцы, имевшие слабое защитное вооружение должны были потерять много воинов. После разгрома на Куликовом поле Мамай так и не сумел собрать нового войска. Вскоре он погиб в междоусобной борьбе со своими соперниками.

Победа на поле Куликовом сразу изменила стратегическую обстановку. Великий литовский князь Ягайло поспешно отступил. По словам летописца, «Ягайло Ольгердович и вся сила его услышали, что у великого князя с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай, будучи побежден, побежал, тогда Литва с Ягайло побежали назад с большою быстротою, не будучи никем гонимы». Князь Олег Рязанский поспешно «отъехал» в литовскому рубежу, спасаясь от возможного гнева Дмитрия Ивановича. Победа была полной. Погибших русских воинов похоронили на Куликовом поле, на том месте, где ныне находится село Монастырщина. Из вековых дубов Зеленой Дубравы «срубили» храм в память павшим героям. 21 сентября русское войско вернулось в Коломну, к месту первоначального сбора полков, а 1 октября великий князь Дмитрий Иванович и его соратники торжественно въехали в Москву. Война была закончена.

Куликовская битва явилась триумфом великого князя Дмитрия Ивановича, которого народ в память победы на Дону стал называть Донским. Дмитрий Донской не только разработал блестящий стратегический план войны с Мамаем и сумел последовательно провести его в жизнь, но и показал во время «Мамаева побоища» большое личное мужество и самопожертвование. Как простой ратник, он сражался с мечом в руках на самых опасных местах, сначала в «сторожевом полку», затем в само» центре русского строя. По словам летописца, Дмитрий Донской «бился... став на первом сступе, и много ударяли по голове его, и по плечам его», однако крепкие доспехи спасли жизнь великого князя. «Все доспехи его избить и пробиты, но на теле его не было ни одной раны. А бился он... лицом к лицу, став впереди в первой схватке, справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны, [58] много ударов ударялось по голове его и по плечам и по животу, но от всех ударов бог защитил его в день битвы, и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым».